55. Это мирское право берет начало свое от неба, как и многие другие мирские права, записанные в книгах Моисея, берут все свое начало и происхождение из Божественной природы на небе, что я намерен ясно доказать в своем месте на истинном основании в Божестве.
56. Теперь кто-нибудь спросит: но тогда ангел так привязан к месту, в котором он сотворен, что не может сдвинуться с него? Нет; но так же, как духи Божий не терпят стеснения в своем восхождении, когда они не могут двигаться между собою, так и ангелы не бывают всецело привязаны к своему месту.
57. Ибо подобно тому, как духи Божий непрестанно восходят друг в друге, и рождение их бывает для них любовной игрою, и, однако, каждый дух сохраняет свое природное местопребывание, или свой locus, в рождении Божием, и никогда не случается, чтобы зной превратился в холод или холод в зной, все сохраняют свой природный locus и восходят друг в друге, откуда жизнь берет свое начало.
58. Так и святые ангелы движутся или странствуют между собою во всех трех царствах, отчего каждый получает от другого, то есть от прекрасного облика, от приветливости и доблести другого, свою высшую радость, и, однако, каждый сохраняет свое природное местопребывание, или locus, где он стал тварью, в свою собственность.
59. Подобно тому как в сем мире, когда приходит к кому-нибудь в дом из чужой страны кровный друг или любимый человек, по котором он имел сердечное желание, то бывает радость, и дружеская встреча, и приветствие, и любовная беседа, и хозяин предлагает гостю самое лучшее; хотя это лишь холодная вода по сравнению с небесным.
60. Так поступают и ангелы друг с другом: когда воинство одного царства приходит к другому или воинство одного княжеского качества — к воинству другого, то бывает только любовный прием, весьма блаженная беседа, дружеская почтительность, весьма блаженное любовное прогуливание, скромное и смиренное обхождение, дружеское целование и вождение гостей и начинаются радостные хороводы.
61. Так же как малые дети, когда пойдут в мае в цветущие поля, и их там иногда соберется много, и они дружески беседуют между собою, и срывают множество различных цветочков; и, нарвавши, несут их в руках, и затевают веселые хороводы, и потом от радости сердца своего поют и веселятся, так делают и ангелы на небе, когда соберутся вместе из разных воинств.
62. Ибо поврежденная природа с величайшим прилежанием трудится в мире сем, чтобы иметь возможность произвести небесные формы; и малые дети нередко должны были бы быть учителями родителей своих, если бы родители могли понять это; однако, к сожалению, в наши дни повреждены и малые, и старые; ибо старинная пословица гласит: как певали старые, так научились и малые.
63. Этим высоким смирением ангелов дух увещает детей мира сего оглянуться на себя: имеют ли они такую же любовь друг к другу? Есть ли и у них такое же смирение? И как полагают они о себе: какие они ангелы и похожи ли на тех? Ибо они содержат в себе третье ангельское царство.
64. Вот дух хочет поставить тебе здесь немного на вид твою любовь, и твое смирение, и твою приветливость, прекрасная невеста ангельская; оглянись на наряд твой, сколь великую радость найдет твой жених в тебе, милый ангел, пляшущий повседневно с диаволом.
65. Во-первых, когда ныне бывает кто-нибудь повышен и получает какой-нибудь, хотя бы малый, чин, то уже тот, кто не имеет того же чина, не бывает достоин его: он смотрит на простеца лишь как на подножие ног своих и вскоре начинает заботиться о том, как бы с помощью коварства завладеть имуществом простеца; а не удается коварством, так он достигает того же насилием, только бы удовлетворить свое высокомерие.
66. Придет к нему простой человек, не могущий хорошенько оградить себя, он тотчас разделается с ним как с собакою; имеет ли кто-то дело до него, прав остается тот, кто покажется ему знатнее. Угадай же, друг, каков ты, ангельский князь? В следующей главе, где описано падение диавола, ты найдешь свое зеркало, поглядись тогда в него.
67. Во-вторых, когда ныне кто-нибудь больше успел в мирской науке или побольше учился, нежели простец, то уже никакой простец не может с ним равняться, и не умеет с ним говорить по-ученому, и не умеет так гордо ступать, как он. Словом, простецу приходится быть его посмешищем, меж тем как сам он — безумный ангел и в любви своей мертвый человек. Этот род людей также найдет свое зеркало в следующей главе.
