Наконец, прозвучали слова, уступающие в известности разве что последней фразе Геттисбергской речи. Линкольн призвал не к сплочению для скорейшего достижения победы — он не сомневался, что конец её предрешён, — а к милосердию ко всем пострадавшим от войны:
«Ни к кому не испытывая злобы, с милосердием ко всем, с непоколебимой верой в свою правоту, как Господь даёт нам видеть её, приложим все усилия, чтобы закончить начатую работу и перебинтовать раны нации. Позаботимся о тех, на кого ляжет бремя битвы, о вдовах и о сиротах. Сделаем всё, чтобы получить и сохранить справедливый и долгий мир как внутри страны, так и со всеми другими странами»>{755}.
Речь длилась не больше семи минут. Концовка заставляла задуматься, а не ликовать, поэтому только после паузы раздались аплодисменты и грянули орудийные салюты.
Линкольн повернулся к председателю Верховного суда, чтобы принести присягу. Её принимал уже не Тони (старый сторонник рабовладения отошёл в мир иной осенью 1864 года), а… Салмон Чейз! Главного судью по Конституции США выдвигает президент, и Линкольн нашёл, как использовать честолюбивого и масштабного государственного деятеля на благо страны. По его расчёту, назначение на высший пост на «соседней» ветви государственной власти могло удовлетворить политические амбиции Чейза и при этом сохранить его, сторонника прав освобождённых рабов, в качестве союзника.
…Авраам поцеловал раскрытую Библию. Чейз заметил, какого места коснулись уста президента. Это была Книга пророка Исаии: «Не будет у него ни усталого, ни изнемогающего; ни один не задремлет и не заснёт… Стрелы его заострены и все луки его натянуты; копыта коней его подобны кремню, и колёса его как вихрь» (Исаия, 25:27, 28).
Это был знак решающего усилия для окончания войны. Грант неослабевающей бульдожьей хваткой держал генерала Ли с главными силами конфедератов у Ричмонда и Питерсберга, да так, что Ли признавался президенту Дэвису в полной невозможности послать подкрепления в обе Каролины. За месяц с середины февраля по середину марта из его армии дезертировала десятая часть бойцов. Особенно много бежало жителей Северной Каролины>{756} — Уильям Шерман уже шёл по этому штату к южной границе Вирджинии. Теперь «дядя Билл» мог опираться на флот, господствующий в Атлантике, и вбирал в себя части, давно контролировавшие важнейшие участки побережья. 19 марта у городка Бентонвилл южане отчаянно бросились на левый фланг наступавших колонн Шермана, но не управились с ним до наступления ночи. Силы Шермана, троекратно превосходившие силы противника, в следующие два дня заставили его отступить. Вторая из трёх больших армий конфедератов потеряла возможность противостоять Шерману в открытом бою и могла только следить за его неумолимым движением на Ричмонд… После войны Шермана критиковали за то, что он не бросился добивать неприятеля в решающем большом сражении, а пошёл дальше на Вирджинию. Защитники генерала говорили, что он понимал, насколько близок конец войны, и не хотел излишнего кровопролития.
Линкольн тоже предвидел скорый конец войны. На 14 апреля 1865 года он назначил торжественный подъём флага над фортом Самтер — того самого изодранного осколками флага, который с его разрешения был спущен 14 апреля 1861 года, и тем же самым Робертом Андерсоном, теперь генералом>{757}. А в последнюю неделю марта Линкольн отправился на фронт, к генералу Гранту. По официальной версии утомлённый, недавно перенёсший грипп президент уезжал от столичных хлопот и орд искателей должностей для проведения смотра — это была единственная форма «отпуска», которую он тогда мог себе позволить. Кроме того, они с Мэри хотели навестить Роберта, окончившего Гарвард и поступившего на воинскую службу — помощником адъютанта при штабе генерала Гранта. Капитан Роберт Линкольн встретил родителей прямо у пристани сияющего огнями города Сити Пойнт — эта громада выросла вокруг главной квартиры армии «Потомак» всего за восемь месяцев.
Будущее показало, что президент был приглашён присутствовать при решающих событиях войны. К тому же накануне, 27 и 28 марта, на борту «Королевы рек» состоялось совещание Линкольна и его командующих. Эту встречу в 1868 году запечатлел по воспоминаниям участников художник Джордж Хили. Его картина «Миротворцы», изображающая встречу президента с генералом Шерманом, генералом Грантом и адмиралом Портером, висит в Белом доме со времён Джона Кеннеди. Шерман считал: «Линкольн на этой картине изображён лучше, чем я видел где-нибудь ещё, да и мы с генералом Грантом и адмиралом Портером вышли неплохо. Думаю, адмирал Портер дал художнику письменное описание того, где кто сидел, каковы были мебель и размеры зала „Королевы рек“. Разве что радуга за окном — фантазия Хили, символ приближающегося мира. На этой картине говорю я, остальные внимательно слушают. Думаю, художник попытался отобразить мою фразу, что если Ли останется в Ричмонде, а я достигну Берксвилла, то мы зажмём его между большим и указательным пальцами. Неважно, какое значение пытался Хили придать нашей группе, но мы сидели именно так, как изображено, и вели важный разговор 28 марта; я расстался с Линкольном, чтобы больше никогда не увидеться»
