Сбегались на шум и белые бедняки, пережившие в городе четыре тяжёлых года. Какая-то девочка выскочила из толпы и вручила президенту букет роз>{762}. Белое население кварталов побогаче либо смотрело в окна, либо демонстративно захлопывало ставни. Телохранителя Крука потряс контраст: шумная, восторженная, поющая и танцующая толпа вокруг и молчаливые головы, сотнями выглядывающие из окон. Казалось, вот-вот в одном из окон появится солдат в сером мундире и прицелится из ружья…
Они дошли до выгоревшего делового центра; здесь к охране присоединился кавалерийский эскорт. В Белом доме Конфедерации был теперь штаб федералов. Линкольн прошёл по брошенным впопыхах комнатам, а в кабинете Джефферсона Дэвиса сел за всё ещё заваленный документами стол, покинутый хозяином 48 часов назад, — не как триумфатор, заметил один из очевидцев, а как усталый измотанный человек, чувствующий, что конец работы близок. От него ждали исторической фразы — а он попросил стакан воды. Потом, уже в коляске, Линкольн проехал мимо тюрьмы для военнопленных Либби (теперь её постояльцами были конфедераты), мимо десятков разрушенных зданий и остановился у Капитолия, в котором собирался Конгресс мятежников. Внутри царил хаос: разбросанные бумаги и ставшие ненужными облигации Конфедерации, поломанная мебель, следы паники и спешной эвакуации. Не стал уезжать только помощник военного министра южан (один из трёх участников переговоров у форта Монро). Ему были продиктованы ещё раз те же, что и в феврале, условия мира:
1. Восстановление общенационального правительства для всех штатов.
2. Никаких откатов назад от уже принятых документов по вопросу рабовладения.
3. Немедленное прекращение всех враждебных действий и роспуск всех антиправительственных сил>{763}.
Кроме того, поскольку для Вирджинии война фактически закончилась, президент предложил созвать Законодательное собрание штата, если оно согласится отозвать и распустить по домам всё ещё воюющие на стороне мятежников войска. («Впрочем, — говорил он в кругу приближённых, — мне кажется, что генерал Шеридан сделает это быстрее»>{764}.) Когда президент возвращался на корабль и катер отваливал от берега, какая-то негритянка крикнула вслед: «Ради бога не утоните, масса Эйб!»
В Сити Пойнте Линкольна ждали новости, хорошие и плохие. К западу от Ричмонда Шеридан отрезал войскам Ли дорогу в Северную Каролину; в арьергардных боях южане потеряли, в том числе пленными и разбежавшимися, половину оставшейся армии. Их окончательное поражение было неминуемо. А в Вашингтоне госсекретарь Сьюард попал в аварию и получил серьёзные травмы; домой его принесли без сознания. И то и другое обстоятельства подчёркивали необходимость вернуться в столицу и заняться управлением всей страной. Но прежде Линкольн не мог не посетить раненых солдат: «Джентльмены! Вы знаете лучше меня, как правильно вести себя в госпиталях, но я пришёл сюда, чтобы пожать руки людям, которые принесли нам победу». И он шёл по палаткам и баракам, пожимая руки раненым — пять часов, пять тысяч рукопожатий.
— Мистер президент! Туда вам не захочется заходить…
— Почему?
— Там больные пленные мятежники.
— Вот туда-то мне точно нужно!
И президент вошёл в палатку с пленными и пожал руки им — соотечественникам>{765}.
Незадолго до того, как «Королева рек» подняла якорь, Линкольн отправил Гранту телеграмму: «Генерал Шеридан говорит, что, если немного поднажать, Ли капитулирует. Поднажмите!»>{766}
Они сошли на вашингтонский берег перед закатом 9 апреля. Столица захлёбывалась от праздничного настроения, не проходящего со дня известий о падении Ричмонда. Телеграммы обогнали пароход, и Стэнтон сообщил президенту, что в половине пятого пополудни генерал Грант прислал сообщение о капитуляции генерала Ли и его армии в местечке Аппоматтокс-Кортхаус. Президент и военный министр обнялись. «Мы пережили в тот день один из счастливейших моментов в жизни»>{767}, — вспоминал Стэнтон. Это не был конец войны, но это был конец Конфедерации: её правительство было в бегах, и, хотя разрозненные очаги сопротивления ещё существовали, оставалось дождаться только капитуляции последней крупной силы южан — армии генерала Джонстона. Сьюард лежал дома весь перебинтованный, закованный в стальной каркас, со сломанной рукой, раздробленной челюстью и пытался улыбаться. Линкольн склонился над ним и почти шёпотом рассказывал новости.
