Пароход полз вверх по течению, проходя по четыре мили в сутки. По берегам его сопровождали толпы зрителей, скакали всадники, бежали крикливые мальчишки. Многие жители округи вообще видели такое пыхтящее чудо первый раз в жизни; оно казалось триумфом цивилизации. Правда, много позже Линкольн говорил об этом пароходе как о курьёзе: «Шумные друзья порой напоминают мне пароход, ходивший некогда по реке Иллинойс. Когда его строили, то допустили одну серьёзную ошибку: сделали слишком маленький котёл и слишком мощный свисток. Поэтому, когда нужно было подать сигнал, пароход останавливался: весь пар уходил в свисток»>{35}.
«Талисман» добрался почти до Спрингфилда, где капитану и команде устроили праздничный приём — с танцами, развлечениями, выпивкой. Потом вода весеннего паводка стала заметно убывать, и пароход нужно было спешно выводить обратно. Чтобы вернуться к Бёрдстауну без приключений, капитан нанял лучших знатоков русла Сангамон, и Линкольн был одним из них.
Прибытие «Талисмана» было важным доводом, подтверждающим политическую правоту Линкольна, и к тому же важным жизненным подспорьем: за работу лоцмана Авраам получил целых 40 долларов. Это было очень кстати, потому что дела у Оффута не клеились, и магазин приходил в упадок. Фантазёр Оффут то строил (руками Линкольна) загон на тысячу свиней, собираясь выгодно продать их где-то на юге, то обещал местным фермерам, что закупит и привезёт огромную партию зерна по притягательно низким ценам, и собирал деньги вперёд. Наконец торговля Оффута, по выражению Линкольна, «сдулась и обмякла», и предприниматель расправился со всеми проблемами и долгами простым и распространённым на американском фронтире способом — просто исчез из Нью-Салема. А Линкольн остался без работы.
Сильно расстроиться он не успел — ему неожиданно нашлось дело особого рода. В апреле примчался гонец от губернатора с тревожными известиями: предводитель индейцев сауки Чёрный Ястреб попытался вернуться на земли предков в Иллинойсе. Когда-то он заключил договор с губернатором, что уйдёт на запад и никогда не пересечёт пограничной реки Миссисипи. Однако страшная, непреодолимая сила — голод — погнала индейцев обратно. Весной 1832 года сотни воинов с жёнами и детьми переправились на каноэ на территорию Иллинойса и двинулись на родовые земли. Индейцы искренне не понимали, что такое частная собственность на землю, и собрались сажать кукурузу на своих старых угодьях. Это предвещало неизбежные конфликты с белыми поселенцами.
Губернатор Иллинойса должен был прогнать индейцев. Он немедленно объявил о наборе добровольцев для поддержки регулярных войск. Четверть из причисленных к ополчению (белых мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет) отозвалась на призыв. В основном это была молодёжь, не обременённая семьями и не слишком загруженная полевыми работами>{36}. В числе добровольцев был и Линкольн. 21 апреля 1832 года он был выдвинут на должность капитана, то есть командира роты из шестидесяти девяти ополченцев — в то время они сами выбирали себе начальников. Выборы проходили просто: кандидаты выступали перед строем, «рассказывая, какие они достойные люди, в каких войнах сражались, умирали и проливали кровь, и как они готовы снова, во славу отечества, возглавить новых бойцов»>{37}. После выступлений к каждому подходили те, кто признавал его командиром. Соперником Линкольна был зажиточный мельник Киркпатрик, но даже те, кто сначала вышел к Киркпатрику, поразмыслив, перешли на сторону Линкольна, где собралось очевидное большинство.
Первым сержантом выбрали Джека Армстронга, и неудивительно — костяком роты были озорные «парни из Клари Гроув». Это была первая победа Линкольна на официальных выборах; потом он не раз говорил, что этот успех принёс ему больше удовлетворения, чем любой другой.
Впрочем, Линкольну пришлось на деле доказывать своё право командовать, а роте — учиться подчиняться. На первую попытку отдать команду, вспоминал Линкольн, ему ответили: «Идите к чёрту, сэр». Но постепенно капитан Авраам научился добиваться своего. Однажды в расположении роты оказался вполне лояльный индеец с рекомендательным письмом от командующего. Ополченцы приняли его за «проклятого шпиона» и собрались расстрелять, «раз уж мы сражаемся с индейцами». Линкольн буквально встал между жертвой и обвинителями и не дал свершиться неправедному суду. Когда же кто-то заявил, что капитан струсил, тот немедленно отреагировал: «Если кто-то сомневается в моей храбрости, пусть проверит прямо сейчас». Желающих не нашлось, индейца не тронули. В другой раз Линкольна вызвал на борцовский поединок могучий ополченец Томпсон из соседнего графства, и капитану пришлось поддерживать свою репутацию на глазах сразу у двух рот; ставкой в поединке было удобное место для ночлега.
