Авиация и время 1995 04 - страница 41

После того, как гости осмотрели самолет внутри и снаружи, Министр бросил реплику, что это не «Пчелка», а трутень, и все присутствовавшие старательно посмеялись над этой шуткой. Затем дали команду приступить к полетам.

Мы полностью выполнили утвержденную программу и облегченно вздохнули, считая, что наша задача решена. Однако пока мы летали, кто-то успел шепнуть Министру, что «они показывают цирк – у них самолет не загружен, поэтому все так красиво». Олег Константинович дает команду выполнить еще один полет с пассажирами на борту. Я посылаю в самолет всех своих техников, но Вершинин принимает другое решение.

«Это нестандартные пассажиры, – улыбаясь говорит он. – Вы их плохо кормите,» – упрекает он Олега Константиновича и отбирает 7 человек из своей команды – все генералы и полковники выше среднего роста и выше средней упитанности. Рядом с Володей садится маршал Гречко – мужчина двухметрового роста. Полет прошел нормально, генералы, по-моему, остались довольны. Но тут к самолету подбежал возбужденный Олег Константинович и вместо ожидаемой похвалы приказал выполнить еще один полет с выключенным двигателем в момент отрыва Я вступил в пререкания: температура высокая, мощность двигателя падает, впереди по линии взлета стоит ангар Но, взглянув на Антонова, понял: мои доводы не своевременны приказ нужно выполнять.

Вновь запущены двигатели, и Володя предупреждает меня: Выключай двигатель после отрыва на высоте метров трех, а я чуть-чуть отожму, чтоб предкрылок убрался – и проскочим» Я точно выполняю его указания, и мы медленно набираем высоту со скольжением в полшарика Над крышей ангара проходим на высоте, с которой хорошо виден лежащий на ней мусор. На высоте 25 м запускаю двигатель, а Владимир Антонович выравнивает самолет.

После посадки к нам снова бежит Олег Константинович и приказывает повторить взлет, но с выключением двигателя до отрыва. Я уже не пререкаюсь, а молча смотрю на Володю. Он кажется совершенно безучастным, только желваки на скулах перекатываются вверх и вниз. На этот раз останавливаю двигатель в момент, когда колесо уже не на земле, но еще приминает траву аэродрома. Стрелка вариометра не дотягивает до отметки 0,5 м/с, а шарик указателя скольжения упирается в край шкалы. Через ангар мы переползаем с зазором от крыши не более трех метров… Завершаем полет по кругу и подруливаем к стоящим вокруг Министра наблюдателям. Ни на какие полеты мы больше не способны.

Однако, еще не дорулив, видим, что к нам снова бежит генеральный. Следует такой диалог:

– Нужно сделать еще один взлет с выключенным двигателем

– ??

– Прямо с места начать разбег на одном двигателе.

– Олег Константинович! Вы же понимаете, что это невозможно!

– Надо попробовать.

– Уже пробовали, и не раз. Машина даже рулить не может на одном двигателе по прямой.

– Но Министр настаивает.

– Так нужно ему объяснить.

– Вот ВЫ идите и объясняйте! – гневно произносит Антонов.

Конечно, Министр обороны не авиационный специалист и, если ему не объяснить тонкостей дела, вправе предъявлять невыполнимые требования. Но ведь его окружает толпа авиационных генералов и маршалов, а объяснять почему-то должен я. стоящий на самой нижней ступеньке этой иерархии, все вышестоящие не хотят доставлять Министру неприятностей. На мне потная рубаха с расстегнутым воротником и закатанными по локоть рукавами, но заниматься туалетом не время, и я иду навстречу Министру таким, как есть.

– Товарищ Министр, – обращаюсь к Малиновскому. – мы показали вам все возможности нашего самолета: разбег не более 60 м и продолжение полета при отказе двигателя в момент отрыва – самый тяжелый случай, который бывает в практике. Взлетать же на одном двигателе, не запуская второго, самолет не может, и требовать этого никто не вправе.

– А если вы сели к партизанам, вас окружают, а мотор не запускается. Что будете делать? – не унимается Малиновский. И. обращаясь к Гречко. – Помнишь, меня после ранения вывозили из-под Сталинграда на таком маленьком, как его, самолете? (Кто-то подсказывает: У-2.) Так вот: на нем вообще один мотор был а ведь летал хорошо!