Это длилось лишь несколько коротких мгновений, но Маша вдруг почувствовала нечто вроде легкого толчка в своё сознание, а потом перед её взором стремительно пронеслись цветные, нереально яркие картинки, в том числе и та, четырёхдневной давности, когда она, стоя почти на этом самом месте, стала невольной свидетельницей другого, не слишком приятного для её друга разговора.
— Ты все видела и слышала. Как мы ругались, — это был не вопрос, это было утверждение.
Лицо Антона мгновенно стало жёстким, а его черты — острыми и напряженными. Малиновская сначала заметно опешила от такой чересчур стремительной сообразительности, а потом вдруг догадалась:
— Ты прочитал мои мысли?
— Какое это имеет значение? — раздражённо спросил Антон.
— Да или нет?
— Допустим, да. Это что-то меняет?
Машка похлопала глазами, а затем немного сконфуженно произнесла:
— Ну, это немного нечестно… тебе не кажется?
Антон промолчал.
— Получается, ты знаешь, о чем я думаю, но я-то не обладаю такой привилегией. Ты сам давно это понял? Это твоя способность, да?
— Честно говоря, зрительное чтение мыслей у меня произошло впервые, — признался Антон. — Но я догадывался. Знаешь, в последнее время я очень чутко начал реагировать на окружающих. На настроение людей. Мне вдруг стали явственно видны все их страхи, сомнения и помыслы, скрытые за словесной пеленой. Это так странно. Но всё-таки я думаю, что для прямого чтения мыслей — такого, как сейчас — мне необходим зрительный контакт.
— Ты знаешь, мне кажется, что это очень классная способность! — восторженно произнесла Малиновская.
— Да, может быть, — Антон снова помрачнел. — Но она стала причиной моего расставания, — он повернулся к Маше спиной и стал смотреть в окно. — Я вижу истинные цели людей. Они хотят убедить меня в обратном, но я-то знаю. У меня всегда была неплохая интуиция, и это не моё мнение, Маш, но теперь я знаю по-настоящему. Это очень тяжелый дар. Согласен, на первый взгляд все выглядит круто, но… знаешь, что? Если бы у меня был выбор, я бы предпочёл им не обладать!
И вот они снова вернулись к тому, о чём хотела поговорить Мария, только теперь она уже совсем не знала, что ей в этом случае сказать.
— Знаешь, в жизни бывает много разных ссор и обид, — она попыталась выразить свои мысли. — Но это не повод, чтобы разрывать отношения. Я уверена — у вас все будет хорошо!
— Нет. Не будет, — твердо ответил Антон.
— Ты всегда был немного упрямым, Тош. Все можно исправить. — Маша пыталась поддержать его.
— Есть вещи, которые исправить нельзя.
— Например?
— Например, смерть.
— Но твоя девушка ведь не умерла? — немного с опаской поинтересовалась Малиновская.
— Я говорю сейчас не о физической смерти. Дело не в ней, а в утрате доверия. Люди могут многое простить, но только не ложь, — Антон помолчал немного, а потом добавил: — Смерть отношений — это тоже смерть. Больше мы не будем говорить об этом.
Снова наступило молчание; пожалуй, это было самое неуютное молчание, в которое случалось погружаться Малиновской в присутствии Антона. Маша просто стояла и разглядывала его широкую спину, не зная, что ещё можно добавить к этому разговору. Она уже отчасти пожалела, что вообще ввязалась во всё это — понять, так она всё равно ничего не поняла, и её друг явно не собирался рассказывать больше. Потом Антон повернулся и посмотрел на неё.
— Ты на меня рассердился? — грустно, и вместе с тем немного с осторожностью спросила Мария.
— Нет, что ты, я не сержусь. Ты ведь не специально караулила. Просто случайно услышала, — Антон натянуто улыбнулся. — Все в порядке. Я, пожалуй, пойду.
Друзья обнялись, и Антон начал подниматься. Маша посмотрела ему вслед и услышала:
— Спасибо тебе, Мань!
— За что?
— За не безразличие.
Закрывая на замок входную дверь, Малиновская посмотрела в зеркало в прихожей и, усмехнувшись, подмигнула сама себе. Всё-таки она задумала этот разговор не зря. А потом взгляд её упал на часы и она вспомнила, что ужасно опаздывает на работу.
