По распоряжению Антона в замке была установлена круглосуточная охрана, и теперь вооруженные дружины дварфов, экипированные легкими арбалетами, постоянно, даже по ночам, патрулировали бесконечные каменные коридоры дворца. Охрана Библиотеки, несмотря на её магические двери, также была удвоена и, таким образом, вряд ли теперь кто-либо мог проникнуть в Нифльхейм незамеченным.
Подвесной мост через ров пока решено было не поднимать — по мнению Антона, это уже было бы слишком, ведь они пока что не находятся в осадном положении.
— У всех дварфов без исключения имеется четкий и ясный приказ, — говорил он. — При обнаружении Евгения постараться задержать его всеми возможными способами или хотя бы попытаться выяснить его местонахождение, после чего незамедлительно сообщить об этом нам. Так что, поверьте мне, — рано или поздно Женя отыщется.
Шло время, однако ни патрули дварфов, ни птицы, помогающие Марии, так и не смогли Евгения выследить. Они лишь знали, что он переходил Грань, но его дальнейший маршрут оставался для всех тайной. Возможно, он просто сходил с хорошо знакомого им тракта, углубляясь в лесные дебри, что было ещё более непонятным по двум причинам: во-первых, что именно ему могло там понадобиться, и во-вторых: каким образом он находил путь назад? Насколько было известно, никаких верных тропинок, кроме Дороги, в лесу не существовало, и даже Антон, постоянно фонтанирующий новыми идеями в этом вопросе, не мог ничего сказать наверняка.
* * *
И снова была метель. Стремительным вихрем ворвавшись в глубокую, беззвездную ночь, она запорошила улицы и тротуары, превратила тихие московские дворики в одно сплошное, нетронутое, бесконечно-белое покрывало. Безжалостный ветер гнал снежные хлопья с такой силой, что даже свет уличных фонарей казался мерцающим и прерывистым, точно это были какие-то далекие огни терпящего бедствие корабля, застрявшего во льдах.
Девственную гладь снегов нарушала лишь одинокая, петляющая цепочка следов, ведущая к одному из подъездов — видимо, кто-то прошел здесь совсем недавно, и снег ещё не успел замести следы случайного прохожего. Тихо скрипнула дверь в подъезд. Высокая, худощавая фигура в длинном черном пальто, с растрепанными волосами, в которые забился снег, оглянулась, и украдкой нырнула внутрь. Бледные, холодные пальцы будто бы наощупь отыскали в лифтовой кабине кнопку нужного этажа под номером «пять». Раздался звуковой сигнал и лифт, услужливо распахнув двери, доставил полночного гостя на нужный этаж.
Евгений вышел на лестничную клетку. Светильник на этаже горел слабо, иногда выдавая конвульсивные вспышки света раз в несколько секунд, и видно было очень плохо. Его рука медленно потянулась к кнопке звонка, на миг замерев, словно в сомнениях. Вот сейчас. Сейчас он нажмет на звонок, и к нему, распахнув дверь, выйдет Настя. Конечно, она, должно быть, очень удивится его столь позднему приходу, а потом, наверное, обрадуется. Он так давно не видел её.
Некий странный шорох заставил Женю обернуться, и он вздрогнул, неожиданно обнаружив, что не один здесь. У окна, спиной к нему, кто-то стоял, устало прислонившись к стене. Человек тихо повернул голову, и свет упал ей на лицо — это была Настасья. Евген замер, и довольно долгое время они просто молча стояли, пристально вглядываясь друг в друга, пока он, наконец, не произнёс: — Привет.
— Привет, — ответила Настасья.
— Почему ты здесь?
— Не спится.
— И часто ты выходишь вот так, посреди ночи, когда тебе не спится? — немного настороженно спросил Евген, слегка наклонив голову и недоумевая.
— В последнее время частенько, — Настасья выглядела какой-то странной: то ли задумчивой, то ли отрешенной. — Зачем ты пришёл? — довольно резко спросила она.
— Я пришел, чтобы забрать тебя с собой, — выпалил Евген на одном дыхании, словно боясь, что забудет это сказать.
— Зачем? — снова бесстрастно спросила Настасья.
— Я скучаю по тебе. Мне плохо. Плохо без тебя.
Настасья улыбнулась какой-то загадочной, вымученной улыбкой — её лицо отчего-то стало выглядеть зловеще в неярком, дрожащем свете подъездной лампы. Она сделала пару шагов вперед, навстречу к Евгену, и, посмотрев ему в глаза, засмеялась. Эхо от смеха моментально отдалось от стен, неестественно искажаясь, и, устремившись вверх, долго затихало где-то среди лестничных пролетов. Евгений был слегка обескуражен, непонимающе глядя на Настасью.
