Он изложил Великому Евнуху свои соображения. Аттила, хотя и обидел его при людях, ничего не заподозрил о заговоре, иначе не доверил бы ему, Вигиласу, это поручение, к слову сказать, нелепое. Подавай ему еще четырех дезертиров, обнаруженных вдобавок к прежним! Но его гнева можно не бояться, ведь Аттила будет убит, как только Вигилас возвратится.
«Но почему его не убили до сих пор?» — беспокоился Хрисафий. Все очень просто: охрана оказалась жаднее, чем думали, и Эдекону не хватило денег. Ему нужно раза в два больше золота, так что придется добавить еще пятьдесят фунтов. Хрисафий согласен: голова Аттилы за такие деньги — все равно что даром. Он тут же отсчитал золотые, щедро выдал семерых дезертиров, чтобы соблюсти формальности, и отдал все необходимые распоряжения об организации эстафет, желая как можно быстрее узнать об успехе покушения. Хрисафий заверил своего эмиссара, что его будущее обеспечено и что он может обещать Эдекону все, что тот пожелает. Гордый и счастливый, Вигилас отправляется в обратный путь в сопровождении охраны и пленников. Он даже берет с собой двадцатилетнего сына Профимия, чтобы тот мог присутствовать при его триумфе.
Подгоняя коней, они прибывают в столицу гуннов, где их встречает Эсла. Профимия помещают в небольшой шатер под неусыпной охраной. Эскорт разоружают и конвоируют в загон в окружении воинов самого разбойничьего вида. Вигиласа связывают и бросают в подземелье.
Эсла обыскал в отсутствие Вигиласа сундук в прежней резиденции византийского посольства и обнаружил кошель с пятьюдесятью золотыми. Теперь со спокойной душой он копается уже в седельной суме пленника, находит еще пятьдесят монет, увязывает кошель и суму и забирает все с собой.
На следующее утро Вигиласа освобождают от веревок и волокут из подземелья пред очи Аттилы. Императора гуннов окружают Эдекон, Орест и другие советники и министры. На скамье меж двух стражей сидит Профимий. Хотя до нас не дошло прямых свидетельств, по косвенным данным можно воссоздать диалог, состоявшийся между Аттилой и его пленником:
— Как могло случиться, что ты позволил бросить себя в темницу, не потребовав прежде поговорить со мной, чтобы рассказать, как ты выполнил данное тебе поручение?
— Я не знаю. Я не мог говорить.
— Почему с тобой было столько золота?
— Пятьдесят золотых — невелико богатство, мне их передали для вас.
— Кто и с какой целью?
— Хрисафий, это выкуп за бежавших римлян.
— А другие пятьдесят? Принесите их. Перед тобой, как видишь, две сумы.
— Другая сума хранилась здесь уже давно. Я хотел купить коней.
— Разве тебе не известно, что я запретил членам римских посольств приобретать что бы то ни было в моей Империи?
— Известно. Потому и золотые оставались здесь, не потраченные.
— А не собирался ли ты вместо коней купить пособников?
— Это ложь, клевета, наветы Эдекона!
— А почему Эдекона?
— Потому что этот человек — предатель. Он хотел меня подкупить.
— Ты и так слишком богат, чтобы тебя подкупать! Кто поручил тебе подговорить Эдекона убить меня?
— Никто!
— Не хочешь сказать? Не надо. Твой сын скажет.
Аттила обращается к Профимию, который на каждый вопрос вполне искренне отвечает: «Я ничего не знаю».
— Раз он ничего не знает, нет проку от его присутствия здесь, я просто прикажу его казнить.
— Клянусь, ему ничего неизвестно. Я один все задумал. У меня не было сообщников. Я один готовил заговор, один, один, один!
— Ты слишком глуп для этого!
По знаку Аттилы Профимия поставили на колени и занесли меч над его головой.
— Последний раз спрашиваю, ты, жалкое орудие неудавшегося преступления, кто тебя подучил?
— Хрисафий! — закричал Вигилас и потерял сознание.
— Я давно знал это, — сказал Аттила.
Вигилас очнулся в том же подземелье. Перед ним стоял Эсла.
— Что теперь со мной сделают?
— Ничего.
— А с моим сыном?
— С этого вечера от его палатки убрали охрану. Завтра он направится в Константинополь вместе с Орестом, назначенным послом к Феодосию.
— Я останусь в этой темнице?
— Завтра ты переберешься в палатку сына, но за тобой будут постоянно следить.
— А затем?
— Тебя выпустят за символический выкуп, который заплатит Феодосий.
