Русаков встретился с тяжелым взглядом Струнникова: его веки, по-видимому в силу какой-то болезни низко нависшие над глазами, дрожали. Русаков отлично понял - враг все еще надеялся, что ему удастся уйти.
- Я должен задержать и обыскать вас, - сказал капитан и сделал знак сопровождавшим его солдатам.
- Это совершенно излишне, - правое веко незнакомца запрыгало и почти наполовину закрыло глаз. - Я сам намерен был обратиться к властям, да, как видите, - не успел. - И человек протянул Русакову вырванный из блокнота исписанный листок. - Сдаю вам и все снаряжение, с которым я прибыл. - Он ткнул рукой в стоявший рядом со столом большой рюкзак, за который уже взялись солдаты.
- Обыскать, - приказал капитан.
На листке блокнота было написано:
«Советским властям
Заявление
Настоящим имею заявить, что я нелегально прибыл в Советский Союз не как враг. Во время войны я попал в плен к гитлеровцам, позднее был немцами передан американской военной администрации в Западной Германии. На предложение американской разведки перебросить меня на территорию СССР, чтобы затем выполнять антисоветские задания, я согласился исключительно с целью таким путем вырваться из рук врагов моей родины и вернуться домой, к семье.
П. Струнников».
При обыске у парашютиста изъяли два пистолета, патроны к ним, приемопередаточную радиостанцию, шифр, код, фотоаппарат, набор фальшивых печатей и бланков советских учреждений и семьдесят тысяч рублей…
Задержанного отправили в Краснотал, куда еще раньше уехал генерал Бондаренко.
В Краснотале Струнникова немедленно допросили. Когда допрос приближался уже к концу, полковник Соколов, с разрешения генерала, задал задержанному несколько вопросов.
- Вы подтверждаете свои показания о цели, с которой появились на территории Советского Союза? - спросил он Струнникова.
- Конечно, - в голосе арестованного послышалась обида.
Соколов продолжал задавать вопросы:
- Где вы приземлились?
- На поляне, на Вороньем острове. Вы, наверное, знаете.
- Подумайте лучше, вспомните, где вы приземлились с вашим парашютом? - Соколов подошел к Струнникову и с нескрываемой насмешкой в упор посмотрел на него.
Тот сделал вид, что ему непонятна настойчивость полковника. Но, по-видимому, он был единственным среди присутствовавших, кому вопрос Соколова был понятен. Русаков хорошо знал своего начальника и теперь видел, что тот доволен тем, что какие-то его предположения подтвердились и что врагу не удалось провести его.
- Повторяю - я приземлился на поляне, - бесстрастно сказал Струнников.
- Допустим… Что же вы сделали потом?
- Собрал свой парашют и спрятал его под кучей валежника.
- Зачем?
Казалось, этот вопрос никогда не приходил Струнникову в голову, и Русаков снова увидел, как у него дрогнули веки: нервы сдавали.
- Очевидно, я сделал это бессознательно, - подумав, ответил Струнников.
- Допустим. Но вы уверены, что под валежником спрятали именно свой парашют?
Струнников тревожно посмотрел на полковника.
- Я был сброшен один, - ответил он наконец. - И вы это знаете.
- Допустим… Тогда, может быть, вы объясните нам, зачем вы подходили к дубу, находящемуся на некотором расстоянии от места вашего приземления?
- Я сделал это в поисках места, где можно было бы положить парашют.
- Допустим и это… Затем вы возвратились назад. Зачем вы становились на кучу валежника?
- Уверяю вас, что ни на какую кучу валежника я не становился, - ответил Струнников.
- На этот раз я вам верю: я так и думал, что это были не вы, - усмехнулся Соколов. - Но, может быть, вы нам объясните, с какой целью к дубу вы шли в одной обуви, а от дуба в другой, уже вот в этих сапогах?
- Уверяю вас, что вы ошибаетесь - я не переобувался.
- О нет, я не ошибаюсь! Вы действительно не меняли обуви, в этом я был заранее уверен. Скажите, что вы жгли там, на поляне? И где же сосуд из-под кислоты? Куда вы его девали?
Русаков отчетливо увидел, как задержанный вздрогнул и побледнел.
- Я ничего не жег и ничего не знаю, - ответил он, стремясь подавить волнение.
- Допустим… Но почему вы шли к речке задом наперед, а войдя в воду, приблизились к берегу и на кромке оставили свои следы?
