— Как я уже сказал, что это заклятие резонансное, — спокойно, как и полагается настоящему профессионалу, стал объяснять Самохин. — Чтоб оно сработало, большой Силы на самом деле не нужно. Незначительная Сила самого заклятия попадает в резонанс с незначительной Силой жертвы, и всё. Незначительное на незначительное даёт на выходе значительное. И это не арифметическое сложение Силы, это — синергия, это — взрыв.
— А всегда резонанс случается? — спросил я и стал умолять мысленно: «Скажи, что нет, скажи, пожалуйста».
Однако ответ эксперта был скор и безжалостен:
— Да, Егор, всегда. Рано или поздно, но обязательно. Временные рамки — одни биологические сутки.
— И через какое время наступает кризис? — подхватил тему Архипыч.
— В среднем через трое суток плюс-минус пять часов, — ответил Самохин. — За это время идея о никчемности собственного существования достигает апогея, а мысль, что иного выхода из этого наполненного страданием бытия помимо самоубийства нет, становится предельно очевидной. Дальнейшая песня стара как мир: в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними, умереть, уснуть и видеть сны. Слова Шекспира, музыка народная.
— Короче говоря, купили мы дуду на свою беду, — подытожил Архипыч и зло пнул пустую бутылку из под колы. Затем кивком поблагодарил Самохина и обратился ко мне: — Если насчёт Леры не ошибаешься, сколько ей осталось?
До меня не сразу дошёл жестокий смысл вопроса, а когда дошёл, я пожал плечами:
— Не знаю. — Потом прикинул вслух: — Что-то около суток прошло, получается, осталось около двух. — Сказал и схватил за рукав комбинезона собравшегося идти Самохина: — Подожди, Модест Владимирович. Скажи, а как-то можно этому заклинанию противодействовать?
— Конечно, — ответил эксперт.
В моей душе затеплилась надежда.
— Как?
— Например, можно пострадавшего усыпить, — сообщил Самохин. И не успел я добавить, что это очевидно, как он добавил: — Только ненадолго. Надолго усыплять нельзя.
Я насторожился:
— Почему?
— Чревато. Мозг-то во сне полностью не выключается. Так что через десять-двенадцать часов кошмарные сновидения по любому разрушат сознание, фиг потом в кучу соберёшь. Жить пациент будет, но станет идиотом. В самом что ни на есть клиническом смысле этого слова.
Тут уже и Архипыч подключился:
— А ещё какие-нибудь варианты есть?
— Есть ещё один, — кивнул Самохин. — Можно оттянуть финал, опрокинув несчастного в растительное состояние и удерживая, пока Силы хватит.
— Не вариант, — мотнул головой Архипыч.
Эксперт развёл руками:
— Других способов нет. Во всяком случае, я их не знаю.
И на несколько секунд после этих его слов воцарилось молчание, какое случается, когда мысли собеседников разбегаются в разные стороны.
— Иное слова, что та солома, — нарушая тишину, посетовал Архипыч, — разгорится, не зальёшь.
А мне в худшее верить не хотелось.
— Модест Владимирович, — спросил я, — скажите, а это заклятие отменяемое? Или в принципе обратного хода не имеет?
— Отчего же, имеет, — сказал Самохин. — Хотя и особо опасное, а отменяется как все прочие.
— То есть затейник должен лично отменить свою волю?
— Именно так. Он должен взять свое слово обратно. А что, Егор, ты в курсе, кто трикстер?
Я помотал головой и развёл руками — увы.
Архипыч тем временем нашёл глазами Борю Харитонова, который в тот момент руководил погрузкой в «газель» троса отврата, концентраторов Силы и прочих спецсредств, сунул два пальца в рот, свистнул по-разбойничьи и махнул рукой:
— Эй, Улома, греби сюда. — А когда Боря подошёл, всучил ему журнал в руки и выдал распоряжение: — Возьми парней человек пять, смотайся на склад Первой типографии, раскопай и изыми весь тираж вот этой вот мути. Как изымешь, вывези куда-нибудь загород, облей горючкой и сожги к едрени фене. Задача ясна?
— Так точно, мой коннетабль, — не вдаваясь, как и подобает настоящему солдату, в суть происходящего, ответил Боря.
— Вопросы?
— Расплачиваться или грубо взять?
Архипыч вопросительно посмотрел на меня.
— Уже оплачено, — пояснил я. — А с редактором договоримся.
— Ещё вопросы есть? — вновь повернулся Архипыч к Боре.
Тот вытянулся в струнку.
