Я пожал плечами:
— А чёрт его знает.
В этот момент из дома вышел Архипыч и, вытирая лоб носовым платком, разразился прибауткой:
— Чудак покойник, умер во вторник. Стали гроб тесать, а он вскочил, да и ну плясать.
С этими словами подошёл ко мне, осмотрел синяки на шее, заставил повертеть головой и, убедившись, что всё в порядке и здоровью моему ни чего не угрожает, потеребил за плечо:
— Ну что, Егор? Говори, не зря приехали? Разузнал чего-нибудь полезного?
— Не поверишь, но разузнал, — доложил я. — Был у него перед кончиной один необычный гость.
Архипыч погрёб воздух ладонью, мол, не томи давай рассказывай. Но я не стал молоть языком. Схватив его руку в районе запястья, сжал её крепко и, удерживая так, полностью раскрылся. Когда передача образа случилась, Архипыч помолчал немного, а потом произнёс ни к кому не обращаясь:
— Карлик, значит. Интересно, кто такой? Колдун?
— Нет, Серёга, это не колдун, — заявил я со стопроцентной уверенностью. — И даже не человек.
— А тогда кто?
— Хомм.
— Хомм? — удивился Архипыч. — Чей?
Я пожал плечами:
— Да фиг его знает
— А как ты так догадался, что карлик хомм? Ауру через образ ведь хрен-два… Подожди, а может вы, драконы, как-то умудряетесь?
— Смеёшься?
Архипыч впал в лёгкий ступор:
— А как тогда?
— Просто, — ответил я. — Я этого топтуна уже встречал.
— О как. Где и когда?
— Вчера, выходил от Жонглёра, столкнулся в дверях.
— Странно как-то, — задумчиво огладил бороду Архипыч. — Думал, всех хоммов в Городе знаю, а этого горбатого что-то не припомню.
— Похоже, залётный, — предположил я и, прикинув хвост к носу, поинтересовался: — Скажи, Серёга, а вы приезжих хоммов регистрируете?
— Нет, — отчеканил Архипыч.
— Это почему же?
— Вопрос, Егор, не по окладу. Правила такие, вот и не регистрируем. Одна из оговорок Марга Ута, номер которой, стыдно сказать, не помню, гласит, что регистрация хоммом осуществляется в добровольном порядке. Как ты понимаешь, добровольцев мало. Практически нет таковых.
— Хитрые, блин, у вас, ребята, правила, — саркастичекси хмыкнул я.
Архипыч зачем-то стал оправдываться:
— Они не нами придуманы, утверждены Предельным съездом.
Я скривился:
— Правильнее будет сказать — Беспредельным.
— Имеешь что-то против? — опомнился и посуровел Архипыч.
— Имею, — сказал я твёрдо. — Не против кого-то персонально, а против системы. Сам посуди, Серёга. Хоммы — слуги высших и великих, а кто у нас в делегатах Предельного съезда сыновей седьмого сына? Правильно, на девяносто девять процентов высшие и великие. Какой из этого вывод можно сделать? А такой: они сами под себя законы пишут. Пишут так, чтоб самим было удобнее. Вот и получается хрень.
— Опаньки! — воскликнул Архипыч, склонил голову к плечу, посмотрел на меня с интересом и, ехидно улыбаясь, спросил: — Это же кто нам такое говорит?
Боря, который за всё время разговора не произнёс ни слова, вдруг оживился и отрапортовал:
— Это, мой коннетабль, говорит нам золотой дракон, который, как и все прочие драконы, наши людские законы в уд не ставит.
Архипыч, утверждая ответ, ткнул пальцем в небо, после чего они с Борей крепко пожали друг другу руки.
Ну и что я, нагон дракона Вуанга-Ашгарра-Хонгля мог им на это возразить? Да ничего. Они были абсолютно правы.
Расстался я с молотобойцами на околице, возле старого колодца. Не я место выбрал, они. Остановив «хаммер» у почерневшего от времени сруба, Боря выполз наружу, тотчас загремел цепью и, вытащив старое, жутко покорёженное ведро, жадно приник к нему. Архипыч тем временем тоже выбрался из машины, подошёл ко мне и, наклонившись к окошку, спросил:
— Как оно в целом?
— Бывали хуже времена, — ответил я.
— В том смысле, что не было подлей?
— Угу.
— Выглядишь не очень, — посочувствовал кондотьер. — Осунулся, лицом почернел.
— Не поверишь, Серёга, будто ржавое сверло в грудь вогнали и беспрерывно крутят, крутят, крутят… Суки.
— Ничего, Егор, даст Бог, сковырнём супостата.
Ничего я ему на это не сказал. Не то чтобы веру потерял, а просто не хотел сотрясать воздух напрасными словами. Старый кондотьер, чуткая душа, моё настроение уловил и оставил в покое.
