Рембо писал также и в другом жанре, но мы не будем здесь о нем распространяться; жанр этот слишком туманный, наш разум может уловить лишь едва слышную мелодию, которую поэт вплел в свои произведения.
Весьма вероятно, что в поэзии форма играет большую роль, но без идеи она — ничто, ее существование не оправдано, а усилия, положенные на ее создание, идут прахом. Ища встречи с миром иным и всю жизнь терзаясь от этого стремления, Рембо в конце концов добился того, что его ищущий разум заблудился в этом тумане. Тем не менее у него были и почитатели. Вместе с Верленом они создали настоящую литературную школу; их творчество послужило основой для поэзии декадентов, которая, в свою очередь, служит источником вдохновения для массы неспособных дилетантов, возомнивших себя поэтами.
Рембо умер, когда ему было 37 лет. Его тело перевезено из Марселя на родину и предано земле в нашем городе; он покоится недалеко от Эрнеста Мило, который был добрым другом Артюра и лучшим другом автора настоящей статьи.
Л. П.
Изабель побледнела от волнения. Как? Ее дорогой Артюр был не просто честным коммерсантом и неутомимым искателем приключений, он был, оказывается, одним из крупнейших поэтов своей эпохи! О нем помнили, у него были почитатели, а к тому же — и это самое главное — его неотступно преследовало стремление к «встрече с миром иным»!
И, возблагодарив небеса, она устремилась на поиски загадочного Л. П., которым оказался Луи Пьеркен.
Она смутно припоминала, что как-то раз брат сжег на ее глазах несколько экземпляров той брошюры, которая упоминалась в «Арденнском курьере» — но ей было тогда всего тринадцать, с тех пор минуло восемнадцать лет.
Конечно, она прекрасно знала о блестящих успехах Артюра в коллеже и о том, что до приезда в Африку он много путешествовал. Как ей хотелось знать его получше! Увы! в родных стенах он всегда бывал очень недолго — едва приехав, он уже мечтал о том, как бы снова исчезнуть. Когда-то она слышала и о г-не Верлене, причем в очень плохом смысле, но точно сказать, кто это, она не могла, в этом можно быть уверенным; наверное, думала она, это «какой-то парижский бумагомаратель».
Все это было очень неожиданно и похоже на чудо. Артюр воскрес, он не умрет теперь никогда!
В тот же момент она ясно поняла, в чем заключается теперь ее святой долг — посвятить всю свою жизнь, отдать все силы во имя славы своего великого брата.
Первым делом надо было узнать побольше о том, чего Луи Пьеркен лишь коснулся в своей заметке, прочитать те чудесные стихи, которые г-н Верлен поместил в своем сборнике (название — «Проклятые поэты» — ей не очень понравилось: ее брату уготовано место в раю, а никак не среди проклятых), и наконец, попытаться отыскать загадочную брошюру — рукописи не горят…
Она и не подозревала, что ждет ее на этом пути.
15 декабря ей показали статью в «Пти Арденнэ», газетке левого толка, куда она никогда не заглядывала. Это была перепечатка ряда заметок, недавно опубликованных в «Политических и литературных беседах», автором которых был некто г-н Д (Делаэ). В них рассказывалось о различных мерзких и отвратительных эпизодах из жизни Артюра.
Громом среди ясного неба прозвучало для нее известие о том, что его «Озарения» были, оказывается, опубликованы в 1886 году без согласия автора; следующий удар — появление «Реликвария», скандально известной книги стихов ее брата с предисловием некоего Рудольфа Дарзанса, в котором снова говорилось о том, каким гадким и отвратительным был Артюр Рембо.
Но самую большую боль ей пришлось испытать, читая стихи самого Артюра; некоторые из них — «Первое причастие», «Приседания», «Зло» — были, казалось, откровением не Бога, но дьявола. Не оставалось никаких сомнений в антирелигиозности автора.
И она решила объявить войну всему свету и открыть всем «одной ей известную истину». Оказывается, никто не знал ее брата так, как она, а значит, никто не имеет права говорить о нем. Главному редактору «Пти Арденнэ» и его коллеге из «Арденнского курьера» были адресованы пространные гневные письма, которые сейчас невозможно читать без улыбки. В них утверждалось и подчеркивалось, что Артюр Рембо с детства поражал всех своей незаурядностью, а в коллеже делал «самые блестящие успехи».
