– Надолго они тут застряли? – спрашивает обеспокоенный Барахлюш у королевского стража.
– О ля-ля! Это только начало! – весело отвечает страж и, устремив глаза к небу, начинает задумчиво перечислять: – Еще должна быть заключительная королевская речь, речи мудрецов, принесение присяги воином, потом ратификация королем бумаг… а в заключение – буфет! – бодро завершает он, и на лице его появляется довольная улыбка человека, явно знающего толк в хорошей еде.
Барахлюш в растерянности и от волнения принимается размахивать руками.
– О, мой народ! Нельзя терять ни минуты! – восклицает король, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся языки.
– Он прав! – соглашается Барахлюш. – Не будем терять времени!
Король торжественно спускается с помоста и направляется в сторону коленопреклоненного перед волшебным камнем воина. На полпути он останавливается и, повернувшись к советникам, говорит:
– Настал трудный час, и потому я прошу вас отбросить все формальности и немедленно утвердить владетелем могучего меча ту, кто, по моему мнению, обладает всеми необходимыми качествами для предстоящей опасной миссии…
Сделав еще несколько шагов вперед, король снова останавливается и продолжает, при этом лицо его приобретает необычайно ласковое выражение, а голос звучит умильно:
– …ту, кто через несколько дней официально займет мое место, то есть станет во главе нашего королевства…..
От детской улыбки, заигравшей на губах короля, лицо его молодеет на глазах.
– Полагаю, вы уже поняли, что я говорю о принцессе Селении, моей дочери!
И он с нежностью раскрывает объятия коленопреклоненному воину.
Юная девушка, облаченная в костюм воина, медленно, как того требует протокол церемонии, встает, поднимает голову и всем становится видна ее ангельское личико. Она еще красивее, чем на рисунке в дедушкиной книге. Цвет ее отливающих сиреневым блеском взлохмаченных волос удивительно гармонирует с миндалевидными глазами цвета мальдивской бирюзы.
В душе этой хрупкой девочки живет неукротимый дух: больше всего она любит играть в разбойников и воинов. Однако никакой боевой костюм не может скрыть ее изящной женской фигурки. Это настоящая принцесса: белокожая, как Белоснежка, красивая как Золушка, грациозная, как Спящая Красавица и проказница, как Робин Гуд из Диснеевского мультика.
Король очень гордится своей красавицей-дочкой. При мысли о том, что эта очаровательная девчушка – его дочь, он буквально багровеет от удовольствия.
Зрители аплодируют в знак одобрения. Но вряд ли кто-нибудь выиграет пари, если станет утверждать, что выбор пал на Селению после долгих и взвешенных размышлений. Скорее всего, свою роль сыграло очарование принцессы, мгновенно покорившее всех присутствующих.
И только Барахлюш совершенно равнодушен к ее чарам.
– Давай, смелей, Барахлюш! – подбадривает себя мальчик.
Король делает последний шаг в сторону дочери.
– Принцесса Селения, да пребудет с вами победоносный дух предков! – торжественно провозглашает король-отец.
Селения подходит к камню и медленно протягивает руки к мечу, готовясь половчей ухватить его рукоятку.
В эту минуту на арену выскакивает Барахлюш.
– Папа! – кричит он на бегу.
При виде его Селения от злости топает ногой.
– Ах ты, Барахлюш несчастный! – шипит она сквозь зубы. Она прекрасно знает, что даже в такой торжественный момент ее младший братец способен выкинуть любой фортель.
Король ищет взглядом младшего сына.
– Я здесь, папа! – кричит мальчик, подбегая к разгневанной Селении.
– Ты опять хочешь меня разозлить? Не мог подождать десять секунд? Валял бы потом дурака сколько угодно!
– На меня возложена очень важная миссия, – возражает Барахлюш, старательно подражая торжественному тону отца.
– Что? А моя миссия, значит, не важная? Я должна вытащить меч и идти на битву с Ужасным У!
Барахлюш пожимает плечами.
– Ты слишком большая гордячка, чтобы вытащить этот меч из камня, и ты это прекрасно знаешь!
– Послушай, господин всезнайка, – ехидно произносит Селения, – а не завидуешь ли ты мне?
– Нисколечки! – устремив взор к небу, отвечает Барахлюш.
– Стоп! Прекратите оба! – прикрикивает на них король: – Что ты себе позволяешь, Барахлюш? – строго спрашивает он. – Это же очень важная церемония! Надеюсь, у тебя действительно есть серьезная причина ее нарушить.
