Кто бы видел, как его взгляд изменился. Как будто бы я его в нетрадиционной ориентации обвинил, вместо ответа на вопрос.
Пока он глаза пучил, и ртом воздух набирал, слинял я от греха подальше. Иначе пришлось бы в челюсть приложится, и успевать в тот краткий миг, пока он свою шпагу достает. А нельзя, народу вокруг много и никто не поймет.
Имею я такое обыкновение по улицам города побродить перед сном, чтобы получше со всем познакомиться. Если время позволяет. Остановишься обычно на ночлег где-нибудь на окраине, на постоялом дворе, и бродишь по улицам, пока не стемнеет. Всякий раз так делаю, когда возможность появляется.
И ходить всегда стараюсь так, чтобы в любой момент можно было смыться, если что-то произойдет.
Еще с произношением что-нибудь делать нужно. Понимают меня отлично, но почему то улыбаться начинают. Даже не представляю, в чем дело.
Читал как-то, что одному человеку волей случая среди чукчей долго жить пришлось. Учила его языку женщина, и, когда он начинал говорить с мужчинами, те всегда смеялись. Как оказалось, у чукчянок свой особый женский язык.
Здесь же такого нет, здесь вообще разделения нет, ну как в английском, например.
Он, она – есть, а вот – он взял, она взяла, совершенно отсутствует. Так что даже не догадываюсь, в чем дело.
Здесь, в Стоклерде, я уже второй день задерживаюсь. И причина уважительная, Бронс попросил его родных навестить, и письмо вручил. Еще на словах коротко передать, что все у него в порядке. Адрес простой: квартал Оружейников, дом Родеринфов. Вот и кружу я уже который час сегодня, и вчера достаточно времени потерял.
Мухорку с лишними вещами на постоялом дворе оставил, ничто никуда не денется. Цена вопроса – пара медяков.
Квартал Оружейников я быстро нашел, а вот где Родеринфы живут никто подсказать не может. Наконец нашелся один, сказал, что таких квартала здесь два. И второй находится чуть ли не на противоположном конце города. И рукой неопределенно махнул, указывая направление. Да слишком и не намашешься, когда на плече бочонок, литров семьдесят на глаз. И на том спасибо.
Все-таки эти дворяне, на мой взгляд, слишком много себе позволяют.
Вот, например, стоят двое, на самом перекрестке и о чем-то громко разговаривают.
Причем дистанция между ними метра два. И плевать они хотели, что мешают всем.
На перекрестке застыла груженная каким-то барахлом телега, с понурой лошаденкой.
И мужику, не менее понурому, даже в голову не приходит попросить их посторониться.
Нет, надо определяться, чем мне здесь дальше заниматься.
Например, создать политическую партию и бороться со всем этим негодяйством. Затем, когда местная политическая охранка совсем продыху мне давать не будет, эмигрирую. И стану я спокойно доживать свой век в каком-нибудь курортном местечке на партийные деньги. Еще буду хорошеньких кандидаток в партию принимать, вдумчиво так, не спеша. Может быть, даже капитал свой напишу, чтобы память о себе на века оставить.
С другой стороны, слишком уж опасно. Вдруг здесь диссидентов как еретиков у нас сразу же на костер отправляют.
Нет, в политику точно не полезу.
Есть у меня и другой вариант, не менее привлекательный. Смотрю я внимательно вокруг и вижу, что блондинок не больше, чем от природы отпущено. А это уже безобразие получается. У нас перекись водорода еще в Древнем Риме изобрели. Нисколько не сомневаюсь в том, что многие женщины и здесь хотели бы блондинками стать. Спят и во сне такими себя видят.
На их счастье я объявился. Вполне может быть, что в этом и есть моя миссия.
Начну со скромного. Открою в столице пару салонов, где буду женщинам их мечту осуществлять. Именно со столицы начинать нужно. Ведь оттуда вся мода распространяется. Дальше – больше, обязательная монополия, широкая сеть по всей державе и тогда деньги – рекой, а женщины – кучей.
Живи и радуйся. Еще стилистом стану и визажистом, наверняка у меня в этом смысле больше знаний, чем у местных цирюльников.
В этом я вижу только две проблемы. Я понятия не имею, как его получить, этот самый пергидроль.
Вторая проблема значительно круче. Станешь стилистом и перестанешь на женщин внимания обращать. А как на них можно внимания не обращать, вон какая миленькая спешит куда-то, не забывая на мужчин глазками постреливать.
