Тема был строгим Учителем. И когда мы получили ТЭФИ, мне ничего не пришло в голову, как крикнуть со цены именно ему: "Артем мы сделали это!" Это было в некоторой степени доказательством того, что мы работаем не зря и нас смотрят, любят и ценят. Больше мне это крикнуть некому.
В марте этого года мне исполнилось тридцать лет. Я много думала о том, как он придет ко мне на день рождения, как будет весел, как скажет мне что-нибудь короткое и пронзительное. Он не пришел. Его уже тогда не было с нами. Мы сидели за столом и первый бокал подняли не чокаясь. На стене висела его фотография, с которой он улыбался, глядя на нас. Я каждый день смотрю на эту фотографию, я разговариваю с ним, а он молчит. Я часто езжу на его могилу и стою подолгу. Тема очень любил нас. Он чувствовал ответственность ещё с тех пор, как подобрал нас, когда мы ушли из "Взгляда". Он поверил в нас, и всякий раз, когда надежда, казалось, навсегда покидала наши сердца, мы приходили к нему и он находил такие слова, после которых хотелось жить и работать дальше. Однажды он сказал мне, что самое интересное в жизни - это человек. Именно поэтому он не переставал удивляться и восхищаться, говоря о людях, а кто-то вызывал у него отвращение и содрогание. И в этом таился великий интерес, которым он заразил и нас.
Мои ноги промерзли до кости. Руки, закапанные воском, теребили цветы. Хлопнула крышка гроба. Все. Я взглянула на небо - оно было в тот день голубое-голубое и быстро неслись облака. Мне показалось, что там, под крышкой, осталась частица моего сердца и он навсегда унес её с собой. И может быть, всякий раз, приходя на Темину могилу, я хочу, чтобы он вернул мне кусочек моего сердца. А он не отдает. И не отдаст его никогда.
Василь Быков Лучший представитель новой российской журналистики
Артема Боровика я случайно встретил единственный раз в жизни вскоре после его возвращения из длительной журналистской командировки в армии Запада. К тому времени он напечатал несколько очень интересных материалов об американцах - солдатах и офицерах, материалов, поражавших непривычной для нашей прессы объективностью взгляда, а главное - новизной в изображении потенциального противника, как принято было у нас выражаться. Важно, что написаны они были вполне бесстрастно, со знанием дела и журналистским блеском. Миллионам читателей нашей страны было внове узнать, что армии Запада (американская, да и Бундесвер тоже) - это организмы хотя и сохранившие многие родовые черты традиционной армии, но давно ставшие продуктом нового, демократического общества, сила которого не только в его экономическом потенциале, но и в потенциале свободы. Альтернативный и добровольный принцип, положенный в основу формирования таких армий - лучшее тому подтверждение.
Журналист Артем Боровик - лучший и, несомненно, самый удачливый представитель новой российской журналистики, взрощенной на демократической волне, так бурно и высоко вознесшей лучших представителей этой профессии в постсоветское время. Созданный им ежемесячник явился едва ли не самым популярным изданием не только в России, но и во многих европейских странах. На его страницы щедро выплеснулось немало поразительных свидетельств о черных и грязных делах, восемьдесят лет творимых большевистской кликой, а затем и её наследниками. Само собой разумеется, что такого рода разоблачительные тенденции печатного органа не могли не породить врагов, по обыкновению не брезгующих средствами для устранения своих противников. Опыта такого рода им было не занимать.
Очень жаль, конечно, Боровика-журналиста, Боровика-человека, одного из тех, кто подавал надежды на необратимость демократических преобразований России, которые совершаются с таким трудом. Совершенно определенно, что его гибель и ещё задержит это обновление. На сколько - не имеет значения. Дело, которому служил Артем Боровик, в конце концов победит, потому что это дело будущего, а не затхлого, преступного, кровавого прошлого.
Аркадий ВАЙНЕР
ЗВЕЗДНЫЙ МАЛЬЧИК
Середина 60-х. Лето, Коктебель, Дом творчества писателей. Море всегда теплое, спокойное, ласковое. Знаменитая бухта, обрамленная древними скалами и невысокими лесистыми холмами; кавказское буйство красок здесь как бы неуместно - все окрест в мягких, пастельных тонах...
