– Ленка, конечно узнаю! – изменившись в голосе, ответила женщина. – Как ты? Как твои дела?
– Да я ничего. Ничего хорошего. А как вы, как малыши?
– Спасибо, Леночка, все хорошо. Дима уже в строю. Сейчас в Фергане, готовится к переводу в Украину. Хочет служить поближе к родным местам, – ответила женщина и тяжело вздохнула.
Чувствовалось, что разговор давался ей нелегко.
– Гульнара, – неуверенно проговорила Лена и замолчала. Вдохнув глубоко воздух, дрожащим голосом продолжила: – Скажи, о Грише нет никаких новостей?
В трубке послышался слабый вздох.
– Нет. Ничего. Ничего, к сожалению, нет. Недавно двоих, еще летом захваченных в плен ребят выкупили. А о Грише никаких известий, – с болью ответила Гульнара. – Димка, как только поправился, ездил к начальнику особого отдела 40-й армии – полковнику Веселову. Муж тоже не может смириться с тем, что Гриша бесследно исчез. Полковник принял его хорошо. Выслушал внимательно. Они долго о Грише говорили, обсуждали всевозможные пути, чтобы его найти. Веришь, они сделали все, что могли! Дали различные запросы, даже вышли на главарей банд душманов. Предложили за Калетника десять миллионов афгани! Хотя солдат порой и за сто тысяч освобождали. Но это я так говорю, чтобы ты понимала, что никто не сидел сложа руки и никто ничего не жалел. Они искали любую информацию. Но тщетно.
– Что же мне теперь делать, Гуленька, что? Как мне его найти? Хотя бы знать, что с ним! Веришь, я готова ко всему. Время уходит. Уже месяц прошел, как он пропал, – Лена слегка всхлипнула, – а новостей никаких. Я понимаю, время работает против нас. Чем, чем я могу помочь? Я ведь даже ему не жена. Спасибо вам. Спасибо, что не забываете, что пытаетесь ему помочь. Не знаю, что мне теперь делать, как жить?
– Лена, прости, что я тебе это говорю. Но я тоже женщина. Мне очень тебя жаль! – Гульнара тихо засопела в трубку. – Я не имею права тебе ничего советовать. Решай сама. Но все, кто видел бой, говорят, что шансов выжить у Гриши не было. На землю он садился, скорее всего, не живой. Будь он в плену, то падкие на деньги душманы наверняка согласились бы на выкуп, предложенный за Гришу. Но они молчат. Прости. Это война. Бедная моя девочка, как тебе сейчас тяжело!
Сжав трубку дрожащими от волнения руками, девушка безмолвно смотрела в окно и ничего не видела. Белый заснеженный солнечный день был для нее пустым. Впереди у нее не было ничего.
– Гульнара, спасибо вам за все. Я еще позвоню, – вполголоса произнесла Лена. – Диме передавай привет.
– Леночка, ты сильная девочка. Пожалуйста, слышишь, держись! Нельзя так убиваться. Ты молодая, у тебя вся жизнь еще впереди. Конечно, это беда. Но, девочка моя, пойми, тебе надо жить! Пока!
– Пока, – прошептала Лена и положила трубку.
Натянув на плечи платок, Лена медленно опустилась на диван. Все тело охватила дрожь. В испуганных глазах застыла боль. Страшная. Немая. Горькая. Скользнув по стене, взгляд девушки остановился на потолке. Молча, ни о чем не думая, она смотрела в пустоту. По щекам неудержимо текли прозрачные ручейки слез.
Сколько прошло времени, она не знала. Может, полчаса, а может, час. Неожиданно на веранде хлопнула дверь.
– Эй, есть в доме кто? – послышался голос ее тетки, точнее жены ее дяди Толика – Любы.
Не успев подняться, Лена испуганно вытерла заплаканные глаза. Она не хотела, чтобы кто-либо знал, что с ней происходит.
– Здоров! – с порога выкрикнула тетушка. Сняв с головы шапку, женщина весело улыбнулась и пристально глянула на нее. – А ты чего средь бела дня на диване валяешься? Вот панство городское! И чего вы такие ленивые все? Вот из-за таких, как ты, мы и не построили коммунизм! А ну, вставай! Давай одевайся, идем в гости к Спиридоновичу. Не хочешь работать, пошли хоть выпьем по сто грамм.
– Я не хочу, – буркнула девушка и поднялась. – У меня голова болит.
– Идем, тебе говорю! – велела тетушка и топнула ногой. – Я тебя сейчас быстро подлечу. Ишь, сбежала из города. Наверное, сцепилась с отцом. Знаю я вашу Кайдашеву семью[3]. Лежишь тут, сопли разводишь. Идем, говорю!
Бесцеремонно высказав все, что она находила нужным, тетка скинула с себя шубку и устало упала на стул.
