Палладин-младший тоже не раз давал о себе знать. Наверное, он все-таки ее любил. Скромно и как-то по-своему. Несколько раз Владимир приходил к ней в университет. Приглашал погулять, сходить в кафе. А недавно, уже под вечер, Палладин пришел в детский сад. Бледный, поникший, хмурый. Правда, с огромным букетом роз. Волнуясь, Владимир просил у нее прощения. Все время твердил, что он во всем виноват. Говорил, что он трус и подлец. Лена поняла – он все знал. Но ей теперь было все равно.
Так она и жила. Скромно, но достойно. Одиноко, но в любви. С радостью ходила на работу, иногда засиживаясь там до позднего вечера. Получала и отправляла письма. И ждала. Верно, преданно, терпеливо. И, что бы в ее жизни ни происходило, она все делала ради одного-единственного человека – Григория.
Задумавшись, Лена не заметила, как зашла в помещение детского садика. Начался новый трудовой день. Приходили и уходили родители. Раздевшись, в группу влетала счастливая детвора. Кто-то бежал к игрушкам, кто-то спешил обнять ее, кто-то взахлеб рассказывал историю о Бармалее и сказочной принцессе. Веселые крики перекрывал чей-то горький плач. Улыбнувшись, девушка побежала на кухню. Пора было начинать завтрак.
Расставив на столах тарелки, Лена с умилением смотрела, как малыши едят. Неожиданно в зал забежала молодая женщина – Галина, методист детсада.
– Бондаренко, тебя срочно к телефону! – выкрикнула она. – К заведующей беги!
Немного удивившись, Лена поспешила на первый этаж. За все время работы ей никто сюда не звонил. Сердце предательски сжалось в дурном предчувствии. Девушка понимала: что-то произошло. Но кто мог звонить ей сюда? Переведя дыхание, она остановилась возле двери заведующей и решительно постучала в дверь.
– Можно? – заглянув в кабинет, вежливо спросила она.
– Да, деточка, заходи! – любезно пригласила дама, сидящая за столом. Расплывшись в доброжелательной, милой улыбке, она кокетливо подняла бровь.
Лилия Борисовна Мосиенко была красивой, элегантной блондинкой бальзаковского возраста и пионерской души. Этот неординарный микс в равной мере притягивал к ней и пожилых воспитателей, и молоденьких нянечек. К каждой из них у нее был свой подход. С кем-то, ударившись в воспоминания, она затягивала: «Цвiте терен…», а с кем-то, махнув коньячка, лихо выплясывала под зажигательную музыку «Modern Talking». Умная, тактичная, она никогда не лезла в душу, пытаясь выведать чьи-то тайны. Свои секреты сотрудники рассказывали ей сами. Многие шли к ней за советом и даже за помощью. Кто-то плакался на нерадивого мужа, кто-то на выжившую из ума свекровь, а кто-то просил совета в том, как найти любовь.
– Простите, Лилия Борисовна, я могу поговорить? – поинтересовалась Лена, бросив взгляд на тумбочку, стоящую возле окна.
– Да, конечно! – бодро ответила заведующая и быстро встала из-за стола. – Пожалуйста, говори. Мне как раз надо выйти.
– Спасибо! – радостно выкрикнула девушка и, не дожидаясь ответа, схватила трубку: – Я слушаю! Алло! Да!
На том конце провода молчали. Затем послышался далекий противный треск.
– Аленушка, Аленка, ты слышишь меня? – услышала она родной и до боли знакомый голос. Голос ее Гриши. – Аленка, это я!
Сердце девушки бешено забилось. Никогда раньше Калетник ей не звонил. Значит, что-то произошло.
– Да, Гришенька, слышу! Я слышу тебя! У тебя что-то случилось? Почему ты звонишь?
В трубке снова послышалось шипение, какой-то стук, а затем звон.
– Алло, Гриша, тебя не слышно! – отчаянно крикнула Лена. В глазах девушки блеснула слеза.
– Да, да, Аленушка, я тут! Это коммутатор наш барахлит, – выкрикнул парень. – Не волнуйся, у меня все хорошо! Скажи лучше, как у тебя дела?
– Гриша, – дрожащим голосом перебила девушка. – Почему ты звонишь? Не темни!
В трубке послышался тихий вздох.
– Звоню, потому что письмо не успеет дойти. Через неделю меня забирают в Афганистан, – немного взволнованно сказал он. – Аленка, ты можешь прилететь ко мне в Фергану? У меня осталось всего восемь дней.
Сердце девушки сжалось и пропустило удар. Тем не менее она спокойно и уверенно ответила:
– Да. Я прилечу.
