— Все, папа! Кончилась беда! Была — и вся вышла!
Платайс неодобрительно посмотрел на сына.
— Ты плохо себя ведёшь, Мэри!
— Да нету его!
— Кого?
— Управляющего! Он во дворе… И этого, Бедрякова, тоже нету! Ура!
Платайс вскочил, до боли стиснул сыну плечи.
— Тихо!
Это было сказано таким тоном, что Мика сразу стал серьёзным.
— Нету, папа, Бедрякова, — повторил он.
— Куда он делся?
— Не знаю.
— А что ты знаешь?
— Мне сигнал дали, что беды больше нету!
— Кто?
— Тр…
— Тр… — дальше? — спросил Платайс и вдруг догадался сам: — Трясогузка?
Мика кивнул.
— И Цыган здесь?
— Да, папа, — признался Мика.
* * *
Ни Бедряков, ни филёр так не напугали Платайса, как это неожиданное появление в Чите Трясогузки и Цыгана. Что они там натворили с Бедряковым? Что вообще делают? Не их ли неосторожность привела к тому, что за домом Митряева установили слежку?
Мика успел рассказать, как он встретился с ребятами, как устроил их с помощью девчонок на работу, как сообщил Трясогузке о Бедрякове. А что они сделали с ним, он не знал.
Потом вернулся в дом управляющий, и больше разговаривать было нельзя. С укором и болью смотрел Платайс на сына и, взяв со стола карандаш, хотел написать ему горькие резкие слова, но сдержался. Сейчас лучше не наказывать Мику даже словами. Не время. Раз уж так получилось, надо выяснить все до конца.
— Мэри! — обычным ровным голосом сказал Платайс. — Сходи к Нине. Узнай.
Мика понял, у кого и что надо узнать. Понял он и то, что отец перестал сердиться. Окрылённый полетел он к церкви, а вернувшись, долго писал на листе все, что рассказал ему Трясогузка. Мика был в восторге и часто ставил жирные восклицательные знаки. Платайс стоял у него за спиной, читал, но в восторг не приходил. Конечно, ребята ловко все это подстроили, только не подумали, что будет дальше. А дальше будет допрос Бедрякова. И он обязательно назовёт фамилию своего влиятельного токийского знакомого Митряева, за которым и так уже установлена слежка.
Платайс сжёг исписанный лист и молча заходил по кабинету. Мика ждал, что отец похвалит его друзей, но вместо этого услышал:
— Иди поиграй, Мэри! Не мешай мне…
И он ушёл, не понимая, чем недоволен отец…
Недаром говорят: беды вереницами ходят.
Бродил, бродил Мика по дому. Делать нечего. Вздумал поиграть с Чако, но вспомнил: нету Чако! Ещё тоскливее стало. Присев у окна в спальне, увидел колокольню и позавидовал Трясогузке. До чего же хорошо быть мальчишкой! Брюки натянул, рубаху накинул — и порядок! Нигде не трёт, не жмёт, не стягивает! А подумал он об этом потому, что заныли ноги. Скинул Мика опротивевшие туфли и потёр пальцы с большими мозолями. Зачесалась и голова. Ничего удивительного! Походи-ка с волосами, связанными в дурацкий узел! В этом платье походи! Да резинки не забудь, чтобы чулки не поползли вниз, как шкура со змеи! Все трёт, и везде чешется!
И решил Мика истопить ванну. Не так ему хотелось помыться, как просто побыть без этой, как он называл про себя, сбруи. Куб нагрелся быстро. Наполнив ванну, Мика с наслаждением сдёрнул с себя платье и бултыхнулся в тёплую воду. Лежал минут пять неподвижно, потом намылил голову и не слышал, как мимо ванной комнаты прошёл управляющий.
Он прошёл ещё раз, вернулся, постоял у двери, ухватился руками за притолоку и, подтянувшись, заглянул в щель. Он увидел голого мальчишку. Это так его поразило, что он, опустившись вниз, прижался лбом к двери и простонал:
— Дурак я, дурак!
— А знаете, почему? — спросил сзади голос Платайса.
Ицко повернулся пружинисто, с кошачьей ловкостью, но в руке у Платайса был пистолет.
— Не надо! — предупредил он и закончил фразу: — Потому что излишне любопытны… Давно это с вами?
— С тех пор, как приехали вы, господин… Не знаю, как величать!
Платайс пожал плечами.
— Напрасное любопытство… Все было так хорошо! А теперь? Что мне с вами делать? Подскажите!
Ицко был не очень труслив. А когда он злился, то мог сойти и за храбреца. Сейчас он был зол. Надо же попасться как последнему глупцу!.. А раньше — ещё глупее! Нужно быть слепым, чтобы не отличить мальчишку от девчонки!
— Я бы знал, что мне делать! — с угрозой ответил он.
