Трясогузка ударил его по рукам.
— Убери лапы, загребала!
Мика и Цыган выжидательно уставились на командира.
— Кормить будем! — объявил своё решение Трясогузка. — Но и работать заставим!
Никто в армии не догадался, какую работу придумал командир для заложников. А пока работать пришлось самим ребятам. Мика получил задание уложить в мешок продовольствие. Он остался в штабе. Цыган с Трясогузкой взяли десяток пустых бутылок из-под вина и пошли к реке.
Было тихо и так темно, что мальчишки не сразу попали к берегу. Только журчание воды помогло им выбраться из кустов. А дальше дорога прямиком привела их к мосту.
— Где винтовка? — шёпотом спросил Трясогузка.
— В воде… И патроны там, — ответил Цыган и лязгнул зубами, предчувствуя, что сейчас ему придётся купаться. — Неужели полезем?
— Нет, подождём! — усмехнулся Трясогузка. — Всплывают только утопленники, да и то не всегда!.. Положи бутылки и раздевайся!
Цыгана охватила дрожь.
— Б-р-р! — вырвалось у него, когда он нагнулся и снял ботинки.
— Х-х-х! — услышал Трясогузка, когда Цыган стянул с плеч рубашку.
— Прекрати! — сердито сказал командир.
— Н-не я… С-само!.. Это опасная пантомима!
— Гогочка какая! — прикрикнул командир и, помолчав, добавил: — Одевайся!
Трясогузка сам сбросил одежду, вошёл в воду по колено, спросил:
— Здесь?
— Поглубже! — ответил Цыган с берега.
Трясогузка сделал ещё несколько шагов. Вода дошла до пояса.
— Ещё немножко! — сказал Цыган.
Над водой остались плечи и голова командира.
— Тут вроде! — произнёс Цыган.
— Не мог уж поближе к берегу бросить! — прошипел Трясогузка и, вдохнув воздух, без всплеска погрузился в воду с головой…
* * *
Мика был удивлён, когда на кучу соломы из люка упали цинковая коробка с патронами и винтовка. Появился Трясогузка с мокрой головой и синими губами. Он принял от Цыгана бутылки с водой, поставил их к стене, уселся у печки и выдавил из себя:
— П-пороху!
Цыган бросился к бочкам, принёс две пригоршни пороху и осторожно, по щепотке, стал сыпать на угли. Подвал озарился яркими вспышками и наполнился запахом пороховой гари.
Ведро раскалилось докрасна. Губы у Трясогузки порозовели.
— Я бы сам полез, да он не дал! — объяснил Цыган Мике.
— Холеру какую-нибудь подхватил бы — потом возись с тобой, — сказал Трясогузка. — Тебе ещё будет работа сегодня. Гитара в порядке?
— В порядке!
— А у тебя, Мика, все готово?
— Флажки остались.
— Пиши скорей!
Мика разложил на ящике заранее приготовленные куски батиста и спросил у командира:
— Три?
— Зачем это? — удивился Цыган.
— Нас трое стало, — ответил Трясогузка.
— А если десять будет или сто?
Вопрос заставил командира задуматься.
— Да и к чему они? — продолжал Цыган. — С этими тряпками только попадёшься!
— Ты что ж, против знамён? — строго спросил командир. — Нет знамени — нет и армии!
Когда Мика сделал надпись на одном флажке и взялся за второй, Трясогузка неохотно добавил:
— Сегодня одного хватит, а потом посмотрим…
Эшелон отправлялся на фронт. По этому случаю солдатам выдали по стакану водки. Но она не подняла настроения. Если и смеялись, то невесело. В шутках слышалась тревога. Ходили слухи, что Красная Армия готовится к большому наступлению. Потому и подтягивались к фронту новые белогвардейские части. И никакой хмель не мог вытеснить из головы мысль о предстоящих боях. С завистью смотрели солдаты на дежурившего у пакгауза часового: он оставался в городе.
Погрузка закончилась. Ждали, когда подадут паровоз. От нечего делать дымили длинными самокрутками. Солдаты, свесив ноги, сидели в дверях вагонов, лениво перебрасывались словами.
И вдруг задорно и весело затренькала гитара. Рядом с пакгаузом стоял Цыган. Гитара порхала в его руках. Он кружил ею над головой, перебрасывал за спиной из руки в руку, протаскивал под коленом и успевал щипать за струны. Гитара пела не умолкая.
Закончив короткий номер, рассчитанный на то, чтобы привлечь внимание, Цыган театрально раскланялся.
— Убирайся отсюда! — сказал часовой, карауливший заложников.
— А тебе что, жалко? — закричал солдат из вагона. — Пусть поиграет!
— Не положено! — ответил часовой. — Здесь заключённые.
