— Так тебе и надо! Так тебе и надо!
Солдат соскочил с телеги и схватил коня под уздцы. Успокоив лошадь, он подошёл к провалившемуся колесу и попробовал вытащить повозку. Но поклажа была тяжёлой.
— Чего ржёшь, дуралей! — крикнул солдат Цыгану. — Принеси лучше вагу — махорки дам!
— Сейчас побегу! — насмешливо ответил Цыган и не тронулся с места.
— Лошадь хоть подержи, чумазый!
Что-то словно подтолкнуло Цыгана.
— Лошадь подержу, — согласился он и с другой стороны телеги подошёл к коню.
Солдат вытащил из-под брезента топор и скрылся в прибрежных кустах. А Цыган одной рукой ласково гладил лошадь по крутому крупу, а другой приоткрыл брезент. В повозке лежали длинные деревянные ящики с винтовками и цинковые коробки с патронами.
Первой плюхнулась в воду цинковая коробка. За ней пошла ко дну винтовка.
Солдат вырубал в кустах вагу и ничего не слышал. Когда он вернулся, Цыган стоял рядом с лошадью. Солдат подсунул палку под заднюю ось и причмокнул. Лошадь дёрнулась вперёд, и повозка съехала с моста.
Колчаковец сел на телегу. Цыган протянул руку:
— Гони обещанное!
И опять взметнулся кнут, но паренёк был настороже — успел отскочить и показал солдату язык.
— Подавись своей махоркой! Нужна она мне!..
Больше за весь день Цыган ничего не узнал и ничего не придумал. Но он надеялся, что винтовка и патроны вполне удовлетворят командира. Цыган решил достать их на обратном пути из речки, чтобы не возвращаться в штаб с пустыми руками.
Под вечер счастье ещё раз улыбнулось пареньку. В сумерки он забрел в сад, где вчера Мика вёл допрос, сел на ту же скамейку и сжевал последнюю баранку.
Из трактира вылетали томные звуки граммофона и весёлые голоса. Задняя дверь, выходившая в сад, открылась, и здоровенный детина в красной рубахе выволок пьяного офицера. До ближайшей скамейки было далеко. Половой поленился тащиться с такой тяжестью. Он прислонил офицера к дереву.
— Очухайтесь малость, вашбродие!
Цыган с любопытством наблюдал за офицером, который стоял на подгибающихся ногах и елозил затылком по гладкому стволу.
— Человек! — крикнул он. — Ещё штоф! И запомни: на, фронте кабаков нет!.. Штоф, я говорю! Штофушку!
Офицер протянул к трактиру руку и чуть не упал.
Подскочил Цыган.
— Дяденька! Иди на скамейку! — сказал он, обхватив офицера и нащупывая пальцами застёжку кобуры.
Колчаковец бессмысленно уставился на паренька и пробормотал:
— Человек! Не вижу тебя! Что ты такой маленький?.. Мельчают люди! Бедная Россия!
Офицер горестно покачал головой и облапил дерево, а Цыган попятился и, прижав к животу опущенный за рубашку револьвер, стрелой вылетел из сада. Теперь можно было не нырять в холодную воду за винтовкой и патронами.
У Трясогузки в тот день никаких интересных происшествий не было. С утра он походил по базару, потом вернулся в штаб, пробыл в нем минут пять и все остальное время провёл у особняка полковника. Много раз обошёл он вокруг добротного деревянного дома. Окна фасада смотрели на главную улицу. Остальные три стены особняка огораживал забор. Во дворе под высокими старыми тополями стояла избёнка, в которой разместилась кухня. Там готовили еду для полковника.
Трясогузка видел через открытые ворота, как ровно в одиннадцать часов из кухни вышел повар, весь в белом, с большим подносом, уставленным судками и сковородками. Ярко блестели начищенные крышки. Из-под них вырывался парок.
Часовой, дежуривший у крыльца, услужливо открыл дверь.
От сарая к кухне лениво прошагал истопник с вязанкой дров. Из трубы избёнки повалил густой дым. Трясогузка задумчиво смотрел на эту трубу. Голая ветка тополя, нависшая над ней, была чёрной от копоти.
Вернулся повар с пустым подносом. Трясогузка вошёл во двор и догнал его у самой кухни.
— Дяденька, дай поесть!
Повар оглянулся, прищурил холодные глаза.
— Жди — вынесу.
Есть Трясогузке не хотелось. Он и не ожидал, что его угостят чем-нибудь, — спросил просто так, для вида.
Повар вышел из кухни с ковшом и плеснул кипятком. Но Трясогузка успел присесть. Горячая струя воды пролетела над его головой.
— Спасибо! — с угрозой сказал Трясогузка и отбежал к воротам.
