Теперь они ехали в Светлорецк по узкоколейке, которую еще до революции из экономии построили концессионеры вместо широкой колеи.
В замерзшем окошке вагончика Андрюша горячим дыханием протаял глазок и с замиранием сердца смотрел на округлые, первые в его жизни горы со снежной проседью лесов, на тяжелые, опушенные белым мехом лапы подступавших к поезду елей, на скованную льдом речку, похожую на занесенное шоссе, вьющееся рядом с колеей.
Но больше всего занимал Андрюшу его старший брат Степан, которого он так давно не видел. Крупный, несколько грузный для своих лет, чуть скуластый, как и Андрюша, но с тяжеловатой нижней частью лица, с густыми, властно сведенными бровями, уверенный, немногословный, он олицетворял для Андрюши силу, ум, благородство… Если бы не присущая старшему брату сдержанность, Андрюша так и сидел бы рядом с ним и держался за его большую жесткую руку. Но мальчик боялся выдать себя и наблюдал за братом исподтишка с любопытством и гордостью.
Еще бы! Ведь Степана, несмотря на его молодость, назначили главным механиком огромного металлургического комбината. Прежний главный механик, старый уральский практик, стал заместителем Степана, и Андрюша понимал, как трудно приходится брату.
Вот и сейчас, в поезде, он говорил с техником, ездившим за запасными частями к доменным воздуходувкам. Степан приказал ему еще сегодня ночью доставить части в цех. Он сам будет присутствовать при их смене. И это после долгой и трудной дороги!..
Перед самым Светлорецком поезд вошел в туннель. Стало темно, шум колес усилился и отдавался в ушах. Андрюша припал к своему глазку, но ничего не видел. Свет в вагончике не включали. Степан чиркнул зажигалкой, и все стало незнакомым вокруг. Андрюше показалось, что он совсем в другом поезде мчится по непостижимо длинному туннелю, который ведет… Куда он ведет? Степан говорил с соседом об американцах, которые никак не открывают второй фронт. Может быть, туннель как раз и ведет к американцам, и они по нему что-нибудь посылают, по дружбе… И поезд мчится по туннелю, как пуля в стволе винтовки…
И в тот же миг стало светло, снова рядом оказалась замерзшая речка, а впереди расстилалось снежное поле, - как потом узнал Андрюша, пруд, - а за ним виднелись высокие заводские трубы.
С вокзала на квартиру Степана поехали на лошади, в кошевке. Улицы были тихие и белые. Впереди вырисовывались уже близкие трубы завода и доменные печи. В морозное небо из них вырывались огненные факелы, что-то там рычало, шумело, скрежетало - непонятное, таинственное… Ведь Андрюша никогда не бывал на заводе. И в этом царстве машин, огромных, быстрых, могучих, в царстве металла, грохота, огня и движения, Степан был главным механиком, царем машин, хозяином всего оборудования. Вот бы стать таким, как Степан!..
- Щеки-то отморозил, - сердито сказал Степан.
Приказав вознице остановиться, он протянул руку к сугробу за снегом и стал оттирать брату щеки.
Андрюше было больно, но он стыдился в этом признаться.
- Во мороз! - заметил возница. - Гляди, перемерзнет Светлая до самого дна.
Степану еще не отвели заводской квартиры, он жил за перегородкой у рабочего-такелажника Денисюка, которого очень ценил за необыкновенную изобретательность во всем, что касалось поднятия тяжестей.
Алексей Денисович Денисюк был уже немолод. Он хромал на правую ногу, отдавленную еще в молодости сорвавшейся балкой. Желтые концы его пшеничных усов упрямо торчали вперед.
Он сам открыл дверь приехавшим:
- Здоровеньки булы, Степан Григорьевич! Жинка зараз самовар поставит, да с морозца лучше бы горилки…
Едва Степан и Андрюша вошли в комнату за перегородкой, а Денисюк внес чемоданы, зазвонил телефон. Оказывается, директор завода узнал, что главный механик уже приехал.
- Пока вы устраиваете свои семейные дела, - раздраженно говорил он в трубку, у нас завод без воды остался, доменные печи останавливаются! Вы понимаете, что повлечет за собой остановка завода? Прошу немедленно явиться ко мне.
Озабоченный Степан велел Андрюше ложиться спать и позвал Денисюка пойти вместе с ним на плотину, посмотреть уровень воды в пруду.
