Все еще склоняясь над туфлями, певица попрактиковалась в улыбке и подумала, что еще немного – и ее лицо, как и сердце, разорвется от напряжения. Когда губы снова стали ее слушаться, Флавия выпрямилась на стуле и спросила:
– Урок пения нужен вам?
– Да, пожалуйста, – вежливо отозвалась женщина.
Это прозвучало так по-детски, так радостно, что Флавия чуть не закричала от ужаса.
Теперь бы вспомнить, о чем учитель спрашивал ее на первом частном занятии… Память ее не подвела.
– Вы сейчас над чем-нибудь работаете?
Женщина посмотрела вниз, на свои туфли, и попыталась сцепить руки, но в одной из них был нож. Она что-то невнятно пробормотала.
– Простите? – переспросила Флавия.
– Над Тоской, – сказала женщина, и Флавии вдруг стало нечем дышать.
Она постаралась успокоиться. «Я спрошу у нее! Спрошу! Нормальным, деловым тоном – спрошу!»
– Какой акт?
– Третий. Финальная сцена.
– О, это трудно, не так ли? Героиня испытывает массу самых разнообразных эмоций. Как вы полагаете, что это за эмоции? – спросила Флавия, надеясь, что ее голос звучит педантично и бесстрастно.
– Никогда об этом не задумывалась, – произнесла женщина неуверенно. – О музыке и о том, как спеть ноты, – вот о чем я размышляла.
– Но ведь это связано с эмоциями героини, они определяют все!
Репетировать последний акт Тоски и никогда не думать об эмоциях? Да это существо всадит в нее нож без колебаний!
Флавия сделала серьезное лицо.
– Вот она поднимается на крышу и видит Марио. У нее – охранная грамота, ради которой она заколола Скарпиа. Значит, Тоска испытывает радость, но она только что лишила жизни человека… Тоска вынуждена просить Марио притвориться убитым, когда в него начнут стрелять. Потом она радуется, что у нее все получилось, и хвалит его за убедительное притворство. После, когда они остаются одни, она понимает, что он мертв и все потеряно. За ней приходят солдаты, и Тоска осознает, что единственное ее спасение – смерть. Такой резкий перепад эмоций сложно себе представить, вы согласны?
Лицо женщины оставалось бесстрастным, когда она проговорила:
– Знаю, это трудно спеть. Особенно первый дуэт.
Лучше соглашаться, пусть думает, будто знает об опере все, что только можно!
– Это так, – проявила покладистость Флавия. – Вы совершенно правы.
– А потом она умирает, – добавила женщина, и у Флавии снова надолго прервалось дыхание.
Она попыталась придумать, что бы еще сказать, но ум, воображение, смекалка – словом, все, что делало ее личностью, – попросту перестали ей служить. Флавия посмотрела на шнурки и подумала, какие они красивые, как аккуратно сделаны и как удобно зашнуровывать туфли, да и туфли тоже очень удобные, в них не упадешь. Не упадешь… Безопасность…
Певица выпрямилась на стуле и спросила:
– Вы не против спеть последний фрагмент?
– Хорошо.
Значит, шанс выйти из костюмерной у нее все-таки есть!
– Но, конечно, мы не станем делать это здесь, – сказала Флавия. – Тут слишком тесно и я не смогу составить впечатление о вашем голосе. – Она сделала вид, будто размышляет. – Это самый драматический момент во всей опере, вы согласны? – Певица говорила обычным тоном, но любой, кто сведущ в музыке, счел бы ее заявление глупым и вульгарным. – Может, нам удастся найти репетиционную?
Она изобразила легкое сомнение, оставив незаданным вопрос, где еще они могли бы позаниматься.
– Все они слишком малы, – сказала женщина, заставив Флавию задуматься: откуда ей об этом известно?
– Тогда у нас нет выбора. Останемся тут! – сказала она, с явным неудовольствием направляясь к малогабаритному пианино у стены напротив.
– А почему не на сцене? – спросила женщина.
Флавия, которая была готова к этому, надеялась на это, желала всеми фибрами души, отозвалась вопросительно:
– Что, простите?
– Сцена. Почему бы нам не пойти на сцену?
– Потому что… – начала Флавия. – Но ведь там… – И, словно любопытство все же победило и для нее самой это стало откровением, она воскликнула: – Ну конечно! Конечно! Там же никого сейчас нет. И мы сможем там позаниматься.
Певица посмотрела на женщину с улыбкой, которую тут же попыталась скрыть, словно не желая быть с ней слишком дружелюбной. Действительно, как такая чудная идея могла прийти в голову любителю, в то время как она, знавшая театр как свои пять пальцев, совсем не подумала об этом?
