– Вы лжете, – спокойно произнесла женщина.
– О чем? – спросила Флавия, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучало любопытство, а не желание оправдаться.
– О цветах.
– Но они прекрасны.
– Тот человек, ну, с которым у вас был роман, вынес их и выбросил на улицу, в тот же вечер, когда я вам их подарила, – запальчиво возразила собеседница и уже ледяным тоном сообщила: – Я видела его.
– Вы о Фредди? – спросила Флавия с усмешкой. – Он ужасно боится свою жену, не хочет, чтобы она подумала, будто это он их мне прислал. Едва увидев букет, Фредди запаниковал и сказал, что их нужно поскорее убрать из дома.
– Но это не помешало ему поселить вас у себя, не так ли? – спросила женщина тоном, каким обычно делают ядовитые намеки.
– Это было идеей его жены, – легко парировала Флавия. – Она сказала, что так ей будет легче присматривать за нами обоими. – Она хотела добавить пару ремарок насчет глупых ревнивиц, потом взглянула в лицо незнакомки и передумала. – Вообще-то она прекрасно знает, что между нами давно ничего нет. – И, словно это только что пришло ей в голову, выпалила: – С тех пор прошло двадцать лет!
Женщина, чье отражение Флавия теперь видела в зеркале напротив, не ответила. Внезапно певице ужасно захотелось расслабиться, закончить этот дурацкий спектакль, но зеркало безжалостно демонстрировало ей нож. Ощутив новый прилив сил, Флавия спросила:
– Зачем вы здесь?
Однажды она пела партию Манон в одноименной опере, и тенор во время репетиции плюнул на нее. Так вот, такую же теплоту, что и в этот вопрос, она вложила в свои с ним дуэты, и столько же актерского мастерства.
– Я видела вас и раньше, – сказала женщина.
Флавия удержалась от замечания, что это и так понятно, раз она видела ее в Париже в желтом платье, и вместо этого сказала:
– И как я пою, полагаю, тоже слышали?
– Я вам писала, – с ожесточением заявила незнакомка.
– Надеюсь, вы получили ответ, – произнесла Флавия, улыбаясь их общему отражению.
– Получила. Но вы сказали «нет».
– По поводу чего? – уточнила Флавия с любопытством, которое ей даже не пришлось изображать.
– По поводу уроков музыки. Три года назад я написала вам с просьбой об уроках, но вы мне отказали.
Флавия неотрывно смотрела, как женщина наклоняется и кладет цветы на пол. Только цветы.
– Простите, но я этого совершенно не помню.
– Вы мне отказали, – настаивала незнакомка.
– Извините, если я вас обидела, – сказала Флавия, – но я не даю уроков пения. – И чтобы это было похоже на принципиальную позицию, добавила: – У меня нет к этому способностей.
– Но вы разговаривали с той студенткой! – выпалила женщина голосом, в котором сквозила ярость.
– С той девушкой? – переспросила Флавия с весьма убедительным пренебрежением. – Ее отец – лучший рипетиторе театра, с ним все хотят работать. Что еще я могла ей сказать?
Она задала этот вопрос тоном, каким мы обычно признаемся другу в своих слабостях.
– Вы бы стали давать ей уроки, если бы она вас об этом попросила?
Вспомнив первый акт Травиаты, Флавия воспроизвела презрительный возглас – несколько нисходящих, звонких нот, – который издавала, когда Альфред впервые признавался ей в любви.
– Прошу вас, не смешите меня! Если бы я и давала кому-то уроки пения, то не этой юной глупышке! Она не знает даже азов сольфеджио!
Впервые с начала этого кошмара рука с ножом слегка опустилась, хотя бы до уровня бедра.
Женщина наклонилась, и Флавия смогла наконец рассмотреть ее лицо. Выглядела она на тридцать с небольшим, но усталый взгляд и мешки под глазами прибавляли ей лет. Нос маленький и прямой, глаза – непропорционально большие, как у человека, резко похудевшего во время тяжелой болезни.
Губы женщина плотно сжимала, то ли от привычки все осуждать, то ли от постоянной боли. «Хотя внешность это портит одинаково», – подумала Флавия. На незнакомке было расстегнутое простое пальто из черной шерсти, под которым угадывалось темно-серое платье до колен.
– Так вы дадите мне урок? – спросила она.
Флавия заметила крошечное пятнышко света, пробившееся сквозь замочную скважину в темницу, где эта женщина заперла их обеих. Даст ли она урок?
В дверь костюмерной постучали.
