Но его пути были искажены — и теперь он вынужден был поминутно сталкиваться с отражением в чужих глазах только своей ущербности, чувствовать себя униженным женским пренебрежением и выслушивать мерзейшие замечания. Кто не хочет быть фигляром, пусть избегает подмостков: взобравшись на них, не фиглярствовать уже нельзя. Но разве он хочет фиглярствовать? Разве ему нужны подмостки? Почему отец не хочет понять его? Почему его не слышит тётка? Да, продолжение рода… Но уродство, комициальная болезнь, болезни крови королевских фамилий, лунные склонности мужественности к мужественности и сумасшествие — это ступени вырождения, начало конца старых родов, знаки обречённости. Безбрачие сестры отца. Красавица-тётка так и не вышла замуж. Смерть Льюиса… Тридцатидвухлетний красавец сгорел в легочном чаду за две недели… Его уродство.
Разве это случайность?
Но, как бы то ни было, сейчас он думал о Мертоне. Он не бросит учёбу и пойдёт своими путями, не потакая чужим нуждам и прихотям, унижающим его достоинство. Если отец не хочет, чтобы он женился на черноволосой шлюшке Молли или какой-нибудь продавщице из бристольской скобяной лавки — пусть более не досаждает ему.
Энселм решил сказать тётке, что уедет в конце недели, однако, едва заикнулся об этом, леди Эмили сообщила, что отец велел дождаться его, а он приедет во вторник на следующей неделе, в среду же у неё — званый ужин, а кроме того, его Персиваль захромал — на чём же он поедет? Кейтон упал на кровать и застонал. Светская жизнь, трата времени, встречи и беседы, сплетни и интриги поглощают время неглупых и небесталанных людей. Каминные беседы долгими вечерами и великосветские рауты ничем неотличимы по своей сути, и вот развлечения превращаются в повседневную рутину, навевая вялую скуку…
Но было одно соображение, заставившее его в эти дождливые дни покинуть дом на Кингс-сквер и навестить Райса, и оно не имело никакого отношения к мисс Вейзи. Он взял у него адрес миссис Ричардс, и наведался к сводне. Ему сообщили всё нужное. В ближайшие два месяца Кейтону предстояло сидеть на голодном пайке — и понимание этого заставило изыскать возможности ублажить вновь тяготящий его плотский голод.
Глава 17. «Уроды… они другие. Иные такие респектабельные с виду… никогда не скажешь…»
Тётке он сказал, что едет к Тираллам, сам же нанял извозчика и приказал остановиться у большого серого дома на углу одной из неприметных улиц города, отнюдь не пользующейся дурной славой. Он вспомнил, что уже бывал здесь, но давно. В фойе его встретила младшая бандерша и сразу потребовала почти на двенадцать шиллингов больше, чем миссис Ричардс с Райса. Он только брезгливо кивнул.
Говорили, что проституция была так же необходима городам, как хозяйке — мусорное ведро. Многие считали её предохранительным клапаном и сточной ямой низменных страстей, видели в них и место разврата, и рай телесных ласк, и благотворительное учреждение, и геенну пороков, и смрадный лепрозорий.
Кейтон же никогда даже не размышлял на эту тему.
Год назад в Лондоне он случайно услышал разглагольствования одного полупьяного сутенёра, который рассказывал кому-то, что основными клиентами борделей являются развратники, падкие на все «новенькое», желания которых могут удовлетворить только самые опытные женщины, люди стеснительные или только начинающие блудить, не осмеливающиеся ухаживать за женщинами, женатые мужчины, жены которых больны и не могут исполнять свои супружеские обязанности, а также мужчины, у которых недостаточно средств на то, чтобы вступить в брак или содержать любовницу… ну и конечно, уроды, добавил мерзавец.
Тогда Кейтона это больно ударило. Да, уроды…
Что же, этим он себя и оправдывал. Бывал в самых дорогих борделях, где занимались эксцентричными вещами, благодаря чему моралисты получили право говорить, что бордели стали храмами извращений: самое банальное требование клиента, предъявляемое там практически ежедневно, — была любовь с двумя, а то и с тремя девушками одновременно. Причём чаще всего такие желания высказывали люди солидного возраста и самого строгого вида. Другие испытывали удовольствие, доводя изысканность до мерзости, требуя целовать не только их гениталии, но и анальное отверстие, другие делали то же самое женщинам, которых выбирали. Кейтон с удивлением узнал, что были люди, которые не могли совершить акт любви, если их не высечь, при этом чем их больнее секли, тем большее они испытывали удовольствие. Некоторые желали бить выбранную ими женщину…
