– Стой! – сказала вдруг она и сильным движением оттолкнула его. – Еще секунду…
Прижав руку к груди, она бросилась в ванную. Он слышал, как щелкнул замок. Сгорая от нетерпения, он быстро скинул брюки и белье, и залез под мохнатое одеяло.
Арикона открыла холодную воду на полную мощность и сунула под ледяную струю голову. Моментально дикая страсть улеглась в ней и она, обнаружив выстиранную свою одежду на вешалке и рядом – оружие, быстро оделась, сунула кинжал и топорик за пояс, раскрыла окно и вылетела, расправив крылья. Зашумел ветер в ушах, прогудел злой братец-ураган на мосту, пронеслись под ногами ступеньки и Арикона выскочила наверх, в сумасшедшую жару сумеречной пустыни земли…
Абигор подождал немного, потом окликнул Арикону. Она не отозвалась и тогда он, покинув постель и, сорвав с петель дверь ванной комнаты, ворвался внутрь, чтобы увидеть гремящую воду и распахнутое настежь окно… Схватив со столика бутылку с розовым маслом для растирания, он с проклятьями запустил ее в стену. Взметнулся огонь в стенах Дворца, задребезжали стекла…
«…Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена…»
Потерянная Душа сидела на песке, прильнув к камню, и с громким хрустом разбивала камнем мелкие орешки. Арикона с размаху опустилась рядом с ней, едва не снеся Душе половину белесого тела своими черными блестящими крыльями. Та охнула, подобрав разлетевшиеся края равного подола, и спросила как можно небрежнее:
– Как вечеринка? – и тут же добавила: – Рановато ты вернулась.
Арикона уселась на песок и тоже прислонилась к камню, слушая завывание горячего ветра.
– Твоя идея – подсунуть мне в карман крупинку ладана? – спросила она, подняв лицо к небу.
– О чем ты? – невинно округлила глаза Душа.
– Ты подсунула мне ладан? – повторила Арикона, но без всякой угрозы в голосе. – От меня несло церковью так, что даже Лорд сделал мне замечание.
– Клянусь, это не моя идея.
Арикона покосилась на нее и проговорила:
– Хочу курить. Просто глотка сохнет.
Душа усмехнулась:
– Ах, они постирали твои джинсы вместе с сигаретами?
– Хотя бы оружие вернули, и то спасибо.
Потерянная Душа пробормотала нечто невразумительное и, порыскав рукой в складках необъятного плаща, извлекла помятую пачку сигарет.
– Держи, – сказала она. – Кто еще о тебе позаботиться, как не я?
Арикона щелкнула пальцем и прикурила от синего огонька, сделав несколько глубоких затяжек.
– Ты очень любезна, – кивнула она, с облегчением выдыхая густой сизый дым.
Потерянная Душа сгребла в кучку скорлупу орешков и заглянула в лицо Ариконе.
– Хочешь орехов? Для тебя колола.
Арикона помотала головой.
– Ну? – нетерпеливо сказала она. – Как там все было?
– Как? – равнодушно переспросила Арикона, выпуская дым из ноздрей. – Да никак… Генералы, Везельвул, который испепелял меня взглядом каждый раз, как Лорд обращал на меня свое внимание, Абигор…
– Абигор… – Душа яростно принялась чесать спину. – Как только ты упоминаешь его имя, меня одолевает злая чесотка. А я гадаю, чего это от тебя разит его запахом…
– Было вино, были танцы. Что тебе еще рассказывать?
– Танцы? А потом?
– Потом мы с Абигором пошли в спальню.
– Стой! – закричала Душа. – Вот-вот! То-то у меня все не на месте. То-то меня чесотка замучила! Я сижу здесь, караулю проклятый камень, орешки колю – думаю, Арикона поесть захочет, – а она развлекается с демоном!… Гадость какая!
– Да не было ничего, – бросила Арикона сквозь зубы. – Я сбежала в самый кульминационный момент.
Потерянная Душа с видимым облегчением сказала «У-ух».
– Совсем-совсем ничего? – льстиво поинтересовалась она.
– Совсем-совсем… – Арикона сунула сигарету в зубы и потянулась так, что захрустели кости. – Спать хочу. Пойдем к Марте.
Бросив недокуренную сигарету в песок, она затоптала ее носком сапога и расправила шуршащие крылья. Уплыла из-под ног пустыня и на горизонте, далеко-далеко, обозначились огни ночного города. Черной тенью Арикона промелькнула над ним и исчезла в чернильной тьме ворчащего леса.
Для такого времени странно смотрелся желтый размытый свет в окнах избушки. Арикона тотчас же схватилась за топорик и выхватила, держа наготове. Крадучись подобравшись к неплотно закрытой двери, она услышала голос Марты и чей-то еще. Говорили поочередно, словно обменивались мнением. Второй голос был мужской, хорошо поставленный, бархатистый и глубокий. Убеждающий. Как у святых отцов, когда они читают проповедь в церкви.
