Для осуществления проекта нужны были определенные конструкторские усилия - замысел отца был рассчитан на одиннадцатиметровый радиус тоннеля, а тогда был освоен радиус только в 9,5 метров. Позже отец разработал вариант и с этим радиусом, но проект тоже не пошел. Как не пошел и проект двухэтажной станции мелкого заложения. Экономическая выгода от такого пересадочного узла составила бы миллионы рублей. Но никто не взял на себя ответственность за внедрение новаторского замысла.
С горьким чувством уходил отец на пенсию. Его мечта осталась "утопией". Беру это слово в кавычки, так как не считаю идею Ивана Георгиевича Таранова неосуществимой. Более того, верю, что со временем она будет воплощена в жизнь.
Таранов Андрей Иванович, род. в 1941 г., архитектор. В 1964 году окончил МАРХИ. Основные произведения: Севастопольский приборостроительный институт (проект 1966 г., совм. с Е.В.Рыбицким, М.И.ЯнишевскоЙ, М.М.Медведевым); Институт проблем механики АН СССР (1974, совм. с Л.М.Колосковой и В.М.Гинзбургом, Москва); Краснопресненские бани (1979 г., совм. с Л.М.Колосковой, Москва); Инженерный корпус Метрополитена (1982, совм. с В.М.Гинзбургом, Москва), Международная телефонная станция (1986, Москва), детская больница им. Н.Ф.Филатова (1988, совм. с М.Н.Руревич, Москва).
Т.Федорова, инженер
О ЛЮДЯХ МЕТРОСТРОЯ
Мне выпало счастье по путевке комсомола более пятидесяти лет тому назад начать работу на строительстве московского метро. Моей первой станцией, где я работала сперва проходчицей, а затем бригадиром бетонщиков, была станция им.Коминтерна (теперь "Калининская") - может быть, не самая красивая, но бесконечно для меня дорогая.
...Прошли годы. Я окончила институт инженеров железнодорожного транспорта и работала начальником смены, затем начальником горного участка, а в 1948 году была назначена начальником шахты. Впервые в этой роли выступила на строительстве "Hовослободской". Это были очень трудные, но и прекрасные годы жизни. Здесь сложился уникальный коллектив, который можно назвать коллективом дружного коммунистического труда. Мы работали как одна большая семья. Здесь судьба подарила мне встречу и с замечательным архитектором Алексеем Николаевичем Душкиным. Это был талантливейший человек, самозабвенно увлеченный своим делом. И очень красивый - огромного роста, точно былинный богатырь, с "львиной" седовласой головой, ясными голубыми глазами.
Будучи совсем молодым, он строил с Я.Г.Лихтенбергом "Дворец Советов" (теперь "Кропоткинская") - лучшую станцию первой очереди, ставшую сейчас памятником архитектуры. Я живу рядом с "Кропоткинской" и, часто бывая там, неизменно вспоминаю Алексея Николаевича. Как он любил шахту, как прекрасно знал весь строительный процесс, как тщательно следил за отделочными работами! Говорил: "Я хочу, чтобы мрамор был "надет" на конструкцию, как лайковая перчатка на руку". И действительно, мраморная облицовка на "Новослободской" идеально "притерта" к стенам.
Отделочные работы вели опытные мастера. Руководил ими Вениамин Исаакович Штернлихт - человек, влюбленный в мрамор, в гранит, а более всего - в людей. Он собрал вокруг себя талантливых рабочих, таких, как Константин Слонов, Владимир Ярышалов, братья Травкины. Скромный гранитчик Ярышалов был народным художником, свой дом он превратил в настоящий музей.
На "Новослободской" я познакомилась с Павлом Дмитриевичем Кориным, которому были заказаны эскизы витражей и мозаики для подземного вестибюля. Алексей Николаевич привез его на станцию в один из зимних морозных дней. Корин был облачен в теплое меховое пальто, укутан в бобровый воротник, на голове - большая мохнатая шапка. А когда снял зимние "доспехи", поразил своим какимто просветленным обликом светлосерый костюм, голубая рубашка и вьющиеся с проседью волосы красиво оттеняли его удивительные небесно-синие глаза. "Ну, давайте знакомиться, Татьяна Викторовна", сказал Корин, нажимая на "о". Я была очень взволнована: прославленный художник, о котором я столько наслышана - и вдруг будет работать на моей станции!
Поговорили, сидя в кабинете, затем повели Корина на "натуру". Когда подошли к стволу и поднялись на эстакаду, чтобы оттуда в клети спуститься в шахту, Павел Дмитриевич вдруг оробел: "Татьяна-свет-Викторовна, а нет ли у вас другого входа. Все здесь лязгает, неуютно мне что-то..." Спускались мы по дощатым трапам наклонного входа. Запомнилось как энергично, чуть ли не рысью, бежал Корин в больших резиновых сапогах вниз по доскам. И уж совсем удивило, как резво он в свои шестьдесят с лишним лет поднимался вверх - мы с Душкиным еле поспевали за ним.
