После памятного разговора Рауль виделся с генералом всего несколько минут, но и эти несколько минут оказались достаточно тяжелыми. А на другой день Рауль открыто отправился к Клермону, чтобы доказать матери и деду, что он не мальчик и в таких вещах он не позволит кому бы то ни было распоряжаться его судьбой.
Рауль застал Элоизу одну и сейчас же рассказал ей все, что случилось накануне. По страстному тону рассказа видно было, как это глубоко волновало его.
— Жребий брошен! — закончил он свое повествование. — Мое обручение с Гертой нарушено, я свободен теперь, как и ты, и нам незачем больше скрываться. Теперь скажи мне, Элоиза, в ясных, точных выражениях, согласна ли ты стать совсем моей, согласна ли принять моё имя? Ты еще ни разу не ответила мне с достаточной ясностью на этот вопрос!
Молодая женщина молча выслушала Рауля, и между ее бровями залегла недовольная складка. Можно было подумать, что такой исход ей вовсе не желателен.
— Не так бурно, Рауль! — сказала она. — Ты сам признался мне, что твой дед никогда не даст согласия на наш брак, а ведь ты всецело зависишь от него.
— В данный момент — да, но в будущем я все равно стану владельцем майората, и это у меня не может отнять никакое завещание. Таков закон в нашем роду, и ты это знаешь!
Элоиза очень хорошо знала это, но она знала также, насколько незначительны соразмерно с ее аппетитами доходы с майората. Она не забыла происшедшего несколько месяцев тому назад разговора с Анри, и картина, нарисованная ей тогда братом, жизнь в заброшенном провинциальном имении мало прельщала женщину, которой дышалось свободно только в шумном обществе, в жизни среди роскоши и наслаждений.
— Ну, так будем надеяться на будущее, — уклончиво сказала она. — Настоящее довольно неблагоприятно для нас. Не только семейный разлад, но и политические причины грозят разлучить нас.
— Разлучить? — воскликнул Рауль. — Но почему?
— Ну, ведь само собой понятно, что мы не останемся здесь, если война и в самом деле будет объявлена, а мой брат тоже считает войну неизбежной. Как только наше посольство уедет из города, мы последуем за ним. Анри уже предупредил меня, чтобы я была готова к быстрому, неожиданному отъезду.
— Так и пусть он уезжает, а ты оставайся! Тебя я не пущу. Я знаю, что требую от тебя жертвы, но подумай, чем я пожертвовал тебе! Потерять еще и тебя вдобавок — нет, этого я не перенесу! Ты должна остаться!
— К чему? — резко спросила молодая женщина. — Уж не для того ли, чтобы видеть, как генерал настоит на своем и заставит тебя пойти с оружием в руках против Франции?
Рауль судорожно стиснул руки.
— Элоиза, не приводи меня в отчаяние! Если бы ты только знала, что мне уже пришлось и что еще предстоит перенести! Дедушка... со вчерашнего дня он не сказал со мной и десяти слов, но его взгляды, тон, манеры — все заставляет вскипать всю кровь во мне! Он показывает, что глубоко презирает меня! Мать, со стороны которой я никогда не знал прежде ничего, кроме любви и ласки, осыпает меня теперь упреками. Анри хочет уехать... Теперь и ты говоришь о разлуке, и я должен остаться один, в то время как на меня наседают со всех сторон? Нет, я не перенесу этого!
Он кинулся в кресло, и весь его вид действительно свидетельствовал о полном отчаянии.
Элоиза смотрела на него с недовольством. Она чувствовала некоторое презрение к этому юноше, который был смел до безумия, в любой момент готов на самую сумасбродную выходку, и колебался, словно тростинка на ветру, каждый раз, когда следовало проявить моральную твердость.
— Но разве мы непременно должны расстаться? — тихо спросила она. — Ведь это зависит только от тебя, Рауль!
Он удивленно взглянул на нее.
— От меня?
— Конечно! Ни я, ни Анри не можем остаться здесь. Но мы знаем, что ты душой наш, что одно лишь насилие удерживает тебя. Ну, так вырвись из-под гнета этого насилия, поезжай с нами во Францию!
— Да понимаешь ли ты, что ты говоришь! — крикнул Рауль, вскакивая с места. — Теперь, накануне войны? Ведь это было бы изменой!
— Это было бы лишь мужественным, разумным решением, отважным признанием истины! Если ты останешься здесь, то будешь лгать самому себе и другим. Чем ты пожертвуешь, уезжая? Страной, где ты оставался чужим и останешься им вечно? Положением, которое стало для тебя невыносимым? Дедушкой, с которым ты находишься в открытой вражде? Единственный человек, с которым тебе приходится считаться, это твоя мать. Но если теперь она и осыпает тебя упреками из-за того, что все ее планы потерпели крушение, за решение уехать она не будет в обиде на тебя!
