Утро было солнечное и спокойное, белые облачка на голубом небе игриво отражались в спокойном зеркале воды. Мы выгребли на середину, встали на якорь, рассыпали прикормку из остатков каши и кусочков хлеба. Сорога и окуни поклёвывали стабильно, но осторожно, приходилось тщательно насаживать червя, не давая возможности рыбе безнаказанно стаскивать насадку с крючка. Такая рыбалка стала постепенно надоедать нам, и друг предложил: «Давай допьём вино и погребём на вчерашнее озеро». Я согласился.
Допив початую бутылку вина, мы ещё полчаса наслаждались безмятежностью окружающей природы, солнечными блёстками на поверхности озера, спокойной рыбалкой. Неожиданно Володя зацепился крючком за невидимое в воде препятствие. Потом оказалось, что это была брошенная браконьерами сеть. Все попытки и подёргивания лески вверх и в сторону и на себя результата не давали. Вот спутник привстал, сколько позволяло отверстие в байдарке, вытянутой вперёд рукой, держась за леску, стал подтягивать судёнышко к невидимому в воде предмету, за который зацепилась леска, и тут мы перевернулись. То ли видимость привычки к неустойчивому, норовистому характеру плавсредства, то ли выпитое вино притупило чувство опасности, но мы оказались в воде. Я как-то ловко освободился из объятий байдарки, а друг головой вниз несколько секунд дёргаясь освобождал свои ноги из недр лодочки. Вот он с шумом вынырнул на поверхность и стал судорожно сдирать с себя одежду и резиновые сапоги. Перевёрнутая байдарка одним концом уже погрузилась в воду, а из второй половины, которая была ещё на плаву, с шумом вырывались пузыри воздуха. У меня, на удивление, обнаружилось спокойствие и отсутствие паники. Думаю: «Как байдарку найти потом?» — и цепляю рыболовный крючок за оболочку корпуса. Вода вроде тёплая, одежда, сапоги не очень мешают. «Греби к избе!», — кричу я, видя, что друг поплыл в другую сторону, и плавными движениями стал выбираться к обжитому берегу. Расстояние метров в пятьсот мы плыли, как мне показалось, бесконечно долго. Первым, шатаясь от усталости, вышел из воды Володя. Оказалось, что он был в одних плавках, а вся одежда и сапоги были скинуты на месте аварии, а я как был в одежде и сапогах, так и приплюхал к берегу, и из последних сил, цепляясь за кусты, выбрался на берег.
Остаток дня ушёл на отдых, просушку и переодевание, а главное, на спасательные работы по подъёму плавсредства и затопленной одежды. Пришлось воспользоваться чужой плоскодонкой, самодельной «кошкой» из толстой проволоки и вёслами из старых досок. Плавающая удочка, прикреплённая крючком к байдарке, послужила буем, и мы довольно быстро подняли затопленное имущество, кроме одного сапога и эмалированного ведра, в которое складывали рыбу. «Чёрт с ним, с барахлом, пошли к берегу», — скомандовал напарник, и мы, довольные, что так легко отделались от смертельной опасности, погребли к берегу. Споров о походе на большое озеро уже не возникало.
Я почти каждый год бываю в этих местах. Все лесхозовские постройки, в том числе и изба, в которой мы жили, уничтожены, лесная трава и цветы густо покрывают пепелище, и только память сохранила очертания былых строений и прошедших событий, которые происходили с нами в этих сказочно красивых местах. Снова живёт монастырь, потихоньку движется реставрация архитектурных памятников. Вместо пионерского горна над гладью озёр умиротворённо гудят колокольные звоны. Десятки машин непоседливых горожан стоят у заповедных озёр тут и там, чадят костры, везде видны люди. Меня спасает то, что, хорошо зная здешние места, я всегда найду тихое, укромное место, всегда наберу корзину отличных боровиков, надышусь целебным сосновым воздухом, нагляжусь на когда-то заповедные монастырские вотчины, и, отдохнув душой, уезжаю успокоенный, чтобы через год вернуться сюда опять.
Любовь к географическим картам у меня с детства. Разглядывание изображённых на бумаге рек, гор, морей и озёр, степей и пустынь, извилистых побережий океанов, романтическое и загадочное звучание названий городов и стран сродни волшебным полётам во сне, когда без усилий паришь в прозрачном воздушном пространстве, а под тобой — блестящие на солнце водные просторы, прекрасные своей дикостью неприступные горные массивы, бескрайние лесные заросли, извилистые ленты рек с букашками — теплоходами и неуклюжими баржами, чёткая геометрия железных дорог, оживляемая бегущими гусеницами из вагонов и тепловозов. При этом невольно чувствуешь и запах тепловозной гари, и терпкий, горьковатый аромат прелых листьев и коры деревьев, ощущаешь горячее дыхание песчаных барханов мутно-жёлтых пустынь, холод льдов, восторгаешься захватывающей дух бескрайность о арктических просторов.
