Колдун и ведьма, ни ведавшие ни страха, ни стыда, пришлись друг другу по душе. (Что не мешало каждому из них, для пользы разных колдовских дел, изменять другому со всевозможной нечистью.) Их косматые сыновья росли на редкость сильными, буйными и жестокими. Утихомирить их, иной раз с помощью чар, могли только родители — если хотели. Быстро отбив у сверстников охоту насмехаться над собой, Медведичи стали собирать вокруг себя сначала самых отчаянных мальчишек, потом — парней, охочих, как и они, до девок, драк и всевозможных бесчинств. Шумила с братом играючи справлялись с самой тяжёлой сельской работой, но трудиться на земле не любили. Особых способностей к колдовству они тоже не имели и потому стремились сделаться славными воинами. Вокруг них то собиралась, то рассыпалась шайка, лезшая во всякие набеги и усобицы.
Казалось, Медведичи просто носятся по лесу, как буря, ломающая всё на своём пути и никому не подвластная. На самом деле большую часть их разбойных подвигов направляла опытная рука их отца. Чем больше в лесу усобиц, тем легче в нём хозяйничать — тем, для кого ремеслом стало разжигать раздоры и самые низкие человеческие страсти. Кто смел противиться невидимой власти жреца с Медвежьей горы, на того обрушивалась тяжёлая лапа его звероподобных сыновей.
Зато с сарматами медвежья семейка никогда не тягалась и другим не давала. Сарматы приходили, собирали дань и, набезобразничавшись всласть, уходили. А хозяином в Севере оставался Чернобор, давно прибравший к рукам осторожного и не шибко храброго Доброгоста. Тот ведь твердил: лишь бы не война, всё племя тогда пропадёт, куда нам с росами биться. Если же находился удалец, готовый биться, — с ним Медведичи вдруг затевали ссору, кончавшуюся для него смертью или увечьем. Вот и приходили сарматы в Чёрную землю будто на отдых.
В своё время молодые ещё Медведичи, привыкшие уже, что среди людей им соперника нет, едва унесли ноги от вставшего в полный рост лешего. И усвоили одно: незачем лезть в драку с более сильным, если рядом хватает слабых. Показывай на них силу и прослывёшь могутом.
Сёстры Невея и Лаума удались в мать — такие же высокие, сильные, широкие в кости, с пышными белёсыми волосами, распущенными по плечам, как заведено у ведьм. И в колдовстве, и в беспутстве они немногим уступали матери. Неудивительно, что взять в жёны Невею решился только на всё способный Скирмунт, а на ещё более шалую Лауму жениха вовсе не находилось. Она, впрочем, не огорчалась: приворожить чарами для развлечения могла любого парня, а черти и лешие любили её и без чар.
А на столе чего только не было: и свиная печёнка с чесноком, и свиные же головы с хреном (всё — от обильных новогодних жертвоприношений), и кровяные колбасы, и медовые пряники, и тарань в мёду, и медовая сыта... Поесть тут любили и знали, кого и как заставить давать для этого стола всё, что хочется хозяевам, ещё и радоваться, что угодил могучим чародеям и их богам.
Бурмила запускал когтистую лапу в горшок с мёдом и облизывал её, урча от удовольствия, а мать ласково поглаживала его по спине, покрытой густым мехом:
— Кушай, кушай, дитятко! Какой ты у меня заботливый: из Милограда раненый уходил, а корчагу с мёдом для матери унёс.
— Далась тебе эта корчага, — проворчал Шумила. — Лучше бы мехов побольше из Яроцветова тайника вытащили, пока храм не загорелся.
— Так ведь мёд-то какой: вербовый, такой только нуры и умеют добывать!
— Кому что... Мне вот досадно, что нурскую землю не отстояли. Эх, кончилось волчье племя неодолимое! — Он ударил ладонью по столу так, что задрожали миски и кружки. — Были волки, а стали псы Ардагастовы. Теперь жди всю его свору сюда, и не позже чем через месяц. А у нас народ трусливый, на сармата и дохнуть побоится.
— Сами его таким и сделали, — подал голос Скирмунт.
— Кто же знал, что у росов всё так переменится, — развёл руками Чернобор. — Что бы этот щенок без Вышаты смог? Выучил покойный Лихослав себе на погибель... Помню, сидит Вышата с греческой книгой — её и сам учитель прочитать не мог — и говорит: «Зачем ты, Чернобор, власти ищешь? Может, ты не для неё рождён? Спросил бы свою долю-рожаницу. Вот ради мудрости стоит обойти весь этот мир и ещё два мира. Всё у человека можно забрать — и власть, и дом, и землю, а мудрость — нет». Изводить таких надо, пока не стали... мудрыми! — стиснул кулаки волхв.
