Рога обоих полумесяцев, гуннского и сарматского, были направлены на четыре входа в городище, словно два огромных, чёрных, железнорогих быка с разбегу бодали священный город. Большая часть лесных воинов Ардагаста имела лишь луки и стрелы. Зато луки эти были гуннские — большие, с костяными накладками. И немало закованных в железо воинов, ещё не доскакав до вала, рухнули наземь: кто оставшись без коня, а кто со стрелой в груди, пробившей панцирь или кольчугу. Конные дружинники обоих отыров в доспехах, с тяжёлыми копьями наперевес ждали врага во всех четырёх входах, как бы заткнув их железными пробками во много рядов.
На остриях рогов сарматского строя мчались колесницы Саухурона — лёгкие, двухколёсные, каждая запряжена парой коней (две пары были лишь у царя). На каждой по два воина: лучник и возница. Колесниц было всего восемь, по четыре на каждом крыле. Царь в своём красном кафтане и золотой гривне был на левом фланге. Над его колесницей трепетал красный стяг со знаком Чёрного Солнца. Одеты мёртвые воины были подобно сарматам — кафтаны, штаны, башлыки. Но вместо волос до плеч у каждого из-под башлыка выглядывала лишь одна длинная прядь, развевавшаяся на скаку, и эти пряди у всех были светлого или золотистого цвета, что давно уже стало необычным в здешних местах.
Манжары лишь посмеивались, глядя на таких противников. Ни мечей, ни кольчуг, ни шлемов, ни даже костяных панцирей, как у ненцев. Только бронзовые копья, топоры да короткие кинжалы. Луки большие, но простые, без изгибов, без накладок. Только и страха, что воины мёртвые. Так ведь Ардагаст объяснил: бить их копьями с осиновыми древками в сердце, отсекать головы, а после боя для верности сжечь тела, и больше не встанут неупокоенные. Да они, верно, ни верхом как следует ездить, ни с коня стрелять не умеют, а только со своих телег. Правда, жутковато было смотреть, как скачут, не издавая ни звука, колесничие и кони, как горят в ночи золотистым светом их копья и топоры.
Не насторожило манжар даже то, что метко пущенные из тяжёлых луков стрелы никак не действовали на арьев, словно лучники попадали в тряпичные чучела. Мертвецы даже не стреляли в ответ. Ничего, мёртвые — не железные, сейчас их конники на копья насадят, мечами в капусту посекут! Расслабились, думая так же, и сами конники. А напрасно.
Недалеко от входов колесницы остановились. Придержали коней и сарматы. Загудели тетивы арьев, полетели стрелы, сиявшие всё тем же золотистым светом, и передние дружинники рухнули с коней, гремя бесполезными доспехами. Стрелы с кремнёвыми наконечниками, наделёнными силой смертоносного Чёрного Солнца, прожигали и панцири, и тела насквозь. Снова просвистели стрелы, и ещё один ряд защитников повалился с коней. Зорни-отыр хотел уже идти на вылазку, чтобы разбить опасных лучников в ближнем бою, но Ардагаст приказал отойти внутрь города, в пространство между валами. Он вспомнил грозовой меч Куджулы и догадался, что сияющие бронзовые топоры и копья неупокоенных могут быть столь же могучим оружием.
Несколько отчаянных молодцов, ослушавшись приказа, покинули городище и помчались вперёд, на арьев. Ни один не поразил врага и не остался в живых. Пылающие солнечным жаром топоры легко перерубили древки копий и мечей, оставив в руках манжар обгорелые или оплавленные обломки, пламенные копья разворотили панцири, оставив в телах страшные раны с обугленными краями.
Саухурон, однако, знал, что его воины не столь уж неуязвимы, и помнил, сколь хитро устроены укрепления священного города. Он не стал врываться в оставленные ворота, предоставив эту честь сарматам. Владыка арьев приберегал силы для схватки с главным своим врагом — Злым Царём.
Правое крыло росов ворвалось в город через северо-восточный вход — и оказалось в настоящей охотничьей ловушке. Небольшой двор между четырьмя валами, и со всех валов нещадно и метко били из луков опытные лесные охотники. А путь к узкому проходу между поперечным и внутренним валами преграждали конные воины Зорни-отыра. Вскоре двор заполнился трупами, большей частью сарматскими. Кони, оставшиеся без всадников, метались по двору, мешали своим, топтали упавших. Не выдержав ливня стрел, нападавшие бросились назад, ругая своих неупокоенных союзников. Те стояли снаружи и не стреляли даже по лучникам на валах. Древних кремнёвых стрел у них было не так уж и много, а железные в их руках были бы обычным оружием.
