А в это самое время с северо-востока на городище надвигалась, грохоча и полыхая молниями, гася звёзды, чёрная туча. Вот она нависла над воротами, над устланным людскими и конскими телами двором, и вдруг десятки синих молний с оглушительным грохотом разом ударили вниз, разя насмерть лучников и всадников. Следом хлынул ливень. Уцелевшие бросились прочь со страшного двора.
Вою ветра и грому вторили радостные крики осаждавших. И гунны, и сарматы были теперь уверены, что боги в этой битве за них. Росы теснили манжаров всё дальше от входа. Спешившиеся гунны полезли с запада на внешний вал, перестреляв перед тем многих лучников. На помощь уцелевшим поспешили спешившиеся или потерявшие коней дружинники. На гребне вала зазвенели мечи. В пространство между валами всадники не ворвались лишь потому, что один вход был завален трупами, а другой недоступен из-за ветра.
А ветер и туча уже перешли внутренний вал, смели его защитников. Ардагаст с Ларишкой бросились на священную площадь, к своим дружинникам. Их кони ржали в смертельном испуге, становились на дыбы, но даже не пытались вырваться за пределы круга, ограниченного двенадцатью столбами с конскими шкурами. С одной стороны бесновался ветер, с другой — били в землю молнии и хлестал ливень. На горе у синего костра довольно щурил узкие глаза колдун. Сейчас две стихии сметут жертвенные столбы, погасят костры, уничтожат этого полусармата и его дружину. Костер на Огненной горе уже не сможет влиять на происходящее в священном городе. И тогда наконец начнётся великая битва за Аркаим.
Но ни ветер, ни дождь, ни молнии не могли прорваться на священную площадь, и костёр по-прежнему горел ровным золотистым пламенем. Даже потоки воды, заливавшие городище, обтекали круг двенадцати столбов. Даос хмурился, произносил всё более могучие заклинания, но священный круг оставался нерушимым. Ардагаст в волнении стискивал обшитую кожей рукоять меча. На городище шёл бой, вот-вот могли ворваться неупокоенные, а он с дружиной стоял без дела, загнанный в эту ловушку, и даже не мог узнать, что творится за высоким внутренним валом. Боги, да где же вы? И за кого вы? Чьи мы воины в этой битве?
Росич поднял голову к небу, всё ещё ярко освещённому луной. И увидел двух громадных всадников. Один, на востоке, был молодой, златоволосый, в зелёном плаще, на красном коне. Другой, на западе — с седыми волосами и золотой бородой, в огненно-красном плаще, на тёмно-синем, как грозовая туча, коне.
Тешились ли они битвой смертных? Нет, за потехой не следят так сосредоточенно, в суровом молчании. Или собираются сами сражаться? Но почему до сих пор не схватились, ведь оба при мечах, секирах и луках?
А на севере Ардагаст увидед_могучего чёрного великана с бычьей головой, в ожерелье из черепов. Он тоже напряжённо всматривался горящими красными глазами в происходившее на земле. А его мощные когтистые лапы держали перед собой (или пытались ухватить?) чёрный диск, окружённый золотым венцом с трепещущими пламенными языками. Вот оно, Чёрное Солнце! Возмущение вспыхнуло в душе росича. Может быть, светлые боги не всегда между собой ладят, но чтобы судьёй над ними и над людьми был Чёрный Бог? Не может, не должно так быть! Он перевёл взгляд на костёр и вдруг увидел в его пламени прекрасную женщину с пышными золотыми волосами, в красном платье с золотым пояском. Это была она, Богиня Огня, та, что встретила его, тринадцатилетнего, на Золотом кургане, что послала его на Восток с амулетом Атарфарна, что обещала ему огненное золото Колаксая, Солнце-Царя! Он оглянулся на своих кушан. Их лица были полны благоговения — не умиления толпы в храме, не подобострастия рабов, а сурового благоговения воинов. Они видели то же, что и вождь.
Огненная богиня, улыбнувшись своим воинам, исчезла. И тут же пламя рванулось ввысь, и самый высокий язык его оторвался, превратившись в сияющего золотого орла. Огненная птица призывно заклекотала, заглушая вой ветра и гром, взмыла ввысь, и бушующий ветер не в силах был её остановить. Ардагаст поднял меч. То был меч Куджулы Кадфиза — не тот, грозовой, но царский: под кожаной обшивкой таились до времени золотые ножны и рукоять.
