— Видишь, теперь его простят, — заключил Бексолта. — Ну, я побегу, погляжу, что там делается. И сразу — к тебе.
— Не задерживайся!
Арби снова закрыл глаза и прислонился головой к стволу дерева. Как хорошо, что Бека наконец станет таким же, как и все. Конечно, он сдержит своё слово, он мужчина. А тогда они вместе будут ходить в лес, на охоту, и пусть Супани попробует тронуть Арби, уж Бека-то ему покажет!
Иногда Арби поглядывал в сторону аула. Ему казалось, что он видит своими глазами всё происходящее. Ведь отец уже давно рассказал ему, как будут прощать Беку. Вот, наверно, самый старший из рода Ахмы подходит к носилкам, развёртывает саван, и Бека поднимается.
Тогда все мужчины, родственники Ахмы, станут в ряд, Бека подойдёт к каждому из них и с каждым обнимется. После этого Беку посадят на трёхногий стул или на большой камень и сбреют ему бороду. На этом обряд прощения закончится. Наверно, уже закончился…
Арби поглядел в сторону аула и действительно увидел бредущего по дороге Бексолту. Что же он не мчится во весь дух? Арби побежал навстречу.
— Простили, да? — крикнул он издали.
Бексолта приближался молча.
Арби остановился, ноги у него ослабли. Он повторил шёпотом:
— Простили?
— Всё этот проклятый Супани, — точно оправдываясь, начал Бексолта. — Отец говорит, совсем готовы были простить, а Супани такого наболтал, некоторых даже до слёз довёл. Говорит, скитается там Ахма, покоя не знает, рана его кровоточит, пока жив убийца. Всех, кто просил за Беку, прогнали за ворота. Носилки с Бекой тоже вынесли.
Арби всхлипнул:
— Как жалко Беку, какой он добрый! Неужели я его больше не увижу?
— А ты его часто видел? — удивился Бексолта.
— Никому не скажешь?
— Провалиться мне на этом месте.
Арби шёпотом поведал другу, как они с отцом прятали Беку в сундуке, как именно Бека добил разъярённую медведицу, как он и теперь выходит иногда из лесу.
— И мне его жалко, — сказал Бексолта. — Он даже мать не может навестить. Недавно пришёл домой ночью, а те устроили засаду, чуть его не убили. Несколько раз стреляли. Ты не слышал?
Арби отрицательно покачал головой.
Утомившись за день, он спал так крепко, что не услышал бы и пушечных выстрелов у себя над головой.
Зато на этот раз Арби отчётливо слышал каждый выстрел… Бах-бах!.. И спустя какое-то время снова: бах!
Он сидел на траве и, поглядывая поминутно в сторону овец, мастерил себе свирель из стеблей тыквы. Острым ножом он прорезал дырочки, дул, но всякий раз звуки казались ему слишком резкими. И вдруг со стороны аула, как удары кнута, прозвучали эти выстрелы — один, другой, третий…
Всё, что происходило в селе, Арби узнавал через Бексолту. Сам он уходил с рассветом и возвращался в сумерки.
В полдень прибежал Бексолта.
— Слышал? Это опять в Беку стреляли. Когда его отказались простить, мать его слегла с горя и умерла, ты знаешь. А сегодня Бека пошёл на её могилу. Ведь на кладбище грех стрелять, вот он и не побоялся. А как вышел за ограду, кровники его подстерегли. Но он спасся.
— Как я рад! — воскликнул Арби.
— И я тоже! — прозвучал над головами ребят мужественный голос.
Они оглянулись и увидели Беку. Обрадованный Арби вскочил на ноги, а Бексолта растерялся, так и застыл с раскрытым ртом.
— Это сын Санет? — спросил Бека.
— Да, — прошептал Бексолта, во все глаза глядя на человека, который казался ему неуловимым сказочным богатырём.
— Похож. Как дела, Арби?
Арби молча вздохнул.
— Потерпи немного. Теперь мне уже не о ком беспокоиться, — грустно сказал Бека. — Ничто меня тут не держит, уеду в город. Вернусь — тебя заберу. Поедешь?
Арби кивнул, но произнёс едва слышно:
— Я хочу, чтобы Супани простил даду.
— Эх, мальчуган, неизвестно, достоин ли он сам прощения. Твой отец ни перед кем не виноват.
Арби всхлипнул.
— Ну хорошо, — сказал Бека. — Сделаем так, что простит. И станем жить вместе. Дожидайся меня. А ну-ка, ребятки, кто это там идёт?
Мальчики пригляделись и узнали Супани — он время от времени наведывался на пастбище.
— Бека, беги! — крикнул Бексолта.
— Не стоит, — спокойно ответил Бека. — Не вечно же бегать, иногда и побеседовать надо с достойным человеком. Присаживайтесь, ребята.
