Сказал и съежился, ожидая, что его самого сейчас прибьют за неповиновение мохначей. Воины и ловчие выслушали его с недоумением.
— Что происходит? — спросил Аюр. — Нас не хотят везти дальше? Ну что ж, верно, путь стал длиннее — так заплатите им еще, и не будем терять время!
Варак перевел его слова, выслушал раздражающе-медлительный ответ и сообщил:
— Дикари не желают новой платы. Они просто не хотят идти. Говорят, жители лесного края очень коварны и жестоки. Они стреляют в людей из засады, поклоняются страшному рогатому богу и вдобавок людоеды.
— Чепуха! В землях Аратты нет никаких людоедов! Мы бы давно их истребили!
— Еще они волнуются за свое племя, которое откочевало неизвестно куда. Они, впрочем, согласны по уговору отвезти нас обратно…
— Что значит «они согласны»? — возмутился Аюр. — Кто вообще спрашивает, чего они хотят? Я прикажу им — и они пойдут! Их надо заставить! А если откажутся — наказать! Да, Ширам?
— Позволь напомнить, солнцеликий, — негромко сказал Дакша. — Здесь дюжина мамонтов, послушных лишь дикарям. А чтобы растоптать нас всех, хватит и пары…
Аюр недоверчиво хмыкнул:
— Они не боятся мощи Аратты? Может, они не знают, чей я сын? Скажи им, пусть трепещут!
— Боюсь, им нет никакого дела до твоего почтенного отца, — отозвался Ширам. — Мохначи прекрасно понимают, что на этих проклятых богами плоскогорьях их никто не найдет, да и искать не станет…
— Ария — уступить дикарям? Невозможно!
— Воистину, солнцеликий! — поддержал его Джериш, бросая на воинов взгляд, который те прекрасно поняли.
— Эти полузвери не знают ни боли, ни страха, — неодобрительно проворчал Дакша. — Может, лучше предложить им кафтан царевича? Они с него глаз не сводят…
— Не дам! — вознегодовал Аюр. — Ширам, скажи им!
Ширам рассеянно кивнул, как будто погрузившись в глубокую задумчивость. Он всегда становился тихим и незаметным перед боем. Накх прикидывал, что можно сделать. Как подавить волю дикарей, которые стоят и смотрят с тупой наглостью, непоколебимо уверенные в своем превосходстве?
Конечно, кое-какие средства найдутся. Например, Укус Молнии… Возглас: «Умри, ничтожный», особым образом вскинутая рука — и жертва падает замертво, пораженная бронзовым шипом… Отлично действует на простолюдинов Аратты, но впечатлит ли этих? С кого начать? Да хоть с бородатого наглеца…
Мохнач Умги, старшина погонщиков, поглядел на Ширама, чуть прищурился, и его глаза быстро пересчитали южан. Пришлецы с теплых низин почему-то полагают, что люди Ползучих гор никогда не воюют и вообще очень миролюбивы. Но это только потому, что люди гор никогда не нападают первыми. Пусть только этот чернявый шевельнет рукой, и Умги подаст знак братьям — мамонтам… А дальше — просто найти подходящую трещину… И то немногое, что останется от южан, исчезнет в морозных глубинах без следа. Мало ли кого забирали себе горы? А их чудесное оружие и красивые вещи во вьюках останутся…
Ширам поглядел на мохнача… и по его прищуренным глазам ясно понял: тот ждет нападения.
«Когда я себя выдал? — огорчился он. — Как он догадался? Не мысли же прочитал…»
— Высокородный Ширам, — раздался рядом с ним негромкий голос Хасты. — Мне кажется, Господь Солнце удручен дерзким поведением дикарей. Возможно, он готов даже разгневаться…
— Так пусть он разразит их молнией! — с досадой отозвался накх.
— Именно об этом я и хотел поговорить…
Ширам обернулся к жрецу:
— Ты о чем?
— Господь Исварха слишком занят, чтобы лично уничтожать ослушников, — объяснил тот, кося глазами в сторону своего короба с зельями, — но послать своего сына, громовержца Шиндру…
— А-а. — Ширам сразу смекнул, о чем речь. — Так яви же им Гнев Шиндры! Пусть устрашатся!
— Гнев Шиндры? — громко переспросил Хаста. — Господин, ты хочешь уронить на нас солнце? Погубить землю ради нескольких зверей?!
Воины, ловчие и слуги настороженно затихли. Они понятия не имели, о чем идет речь. Даже Аюр в изумлении уставился на жреца. Что за гнев такой?
— Ослушники должны быть наказаны!
— Но это очень опасно…
— Я приказал — выполняй!
Огнехранитель дрожащими руками раскрыл короб. Ширам бросил Вараку:
— Скажи дерзким дикарям: если они не выполнят приказ, то будут уничтожены прямо здесь и сейчас. Останется одна зола. Серая, горячая зола!
