— Между прочим, — Лютов положил Саше сзади руку на плечо, — товарищи ваши более разговорчивы и откровенны. Я, конечно, понимаю — принципы и так далее. Но ведь этак можно и в смешное положение попасть. Все говорят о вашей центральной роли в заговоре, а вы даже не хотите сказать, кто вам динамит привозил.
Вошел конвой.
— Расстаемся ненадолго, Александр Ильич, — разгладил Лютов усы. — Всего лишь до завтра. Подумайте о моих словах. Не надо усложнять жизнь себе, а заодно и нам. И помните о ваших братьях в Симбирске.
Когда Ульянова увели, Котляревский нервно встал, шумно отодвинул стул.
— Я удивлен вашей бестактностью, ротмистр, — обиженно заговорил он, собирая листы протокола. — Почему вы прервали мои вопросы? Ведь он уже начал раскрываться. Он подтвердил показания Канчера по поводу…
— А я удивлен вашей ненаблюдательностью, господин товарищ прокурора! — грубо оборвал Котляревского Лютов. — Он уже закрылся, ушел в себя, а вы все еще продолжали спрашивать о каких-то мелочах. Вы же знаете мнение государя: взяты мальчишки! Основные участники заговора на свободе. В любую минуту покушение может быть повторено!
Ротмистр грузно прошелся по комнате.
— Нужно нащупать их связи на свободе. Нужно дать понять Ульянову, что мы знаем об этих связях.
— Я полагаю, что все связи давно уже обрублены. По делу арестовано около восьмидесяти человек. Их организация полностью разгромлена.
— Когда казнили желябовцев, все тоже были уверены, что террористов в стране больше нет. Однако ровно через год Желваков и Халтурин убили в Одессе генерала Стрельникова. Вы знаете об этом не хуже, чем я.
Лютов поправил воротник мундира, дотронулся рукой до шеи.
— Если подобное повторится и сейчас, нам не простят этого никогда. Вот о чем нужно думать больше всего.
Котляревский молча перебирал листы протокола.
— Завтра он заговорит совсем по-другому! — Ротмистр сделал уверенный жест рукой. — Завтра он назовет новых участников заговора. Ему нужна ночь, чтобы решиться на это. И если он не дурак, то он понял сегодня, что нам от него нужно прежде всего. А он далеко не дурак, и мы с вами имели возможность убедиться в этом неоднократно.
1
— Александр Ильич, это третья наша с вами встреча, не так ли?
— Совершенно справедливо, господин ротмистр.
— У нас с вами друг от друга секретов нет, а?
— Какие уж там секреты…
— Поэтому о своем участии в деле нужно рассказывать обстоятельно и подробно…
— Я уже рассказал решительно все. Мне просто совершенно нечего добавить.
— Я перебью, ротмистр… Мы располагаем сведениями, Ульянов, что вы были одним из наиболее активных организаторов замысла на жизнь государя. Вы подтверждаете это?
— Нет, господин прокурор, не подтверждаю. Я вообще не был организатором замысла на жизнь государя императора.
— Ну, не организатором… как бы это найти нужное слово… Инициатором, да?
— Инициатором тоже.
— Не хотите ли вы сказать, что ваша роль в деле сводилась только к интеллектуальному участию?
— Приблизительно так и было.
— Но вы же организовали вступление в заговор no-скольких лиц, которые обвиняются сейчас по одному с вами делу?
— Я всего лишь несколько раз беседовал с некоторыми из обвиняемых.
— О чем?
— О многом… О ненормальностях существующего строя, например.
— Еще о чем?
— О тех путях, которыми этот строй должен быть исправлен.
— Какие же это пути?
— Пропаганда. Просветительская деятельность. Культурная работа.
— Пропаганда чего?
— Экономических идеалов.
— Господин прокурор, теперь я вас перебью… Александр Ильич, вот вы говорите: экономические идеалы, просветительская деятельность, культурная работа… А бомбы? Отравленные пули?
— Террор необходим, чтобы вынудить правительство к уступкам.
— К уступкам? В чью же пользу?
— В пользу наиболее ясно выраженных требований общества.
— Общество может требовать все, что угодно, стремиться к любым идеалам, но зачем же царя убивать? У него ведь семья, дети…
— Экономические идеалы, господин ротмистр, доступны только зрелому обществу. А эта зрелость достигается политическими свободами. В России же эти свободы отсутствуют полностью.
— Позвольте, но…
— Только при известном минимуме политических свобод целесообразна и продуктивна пропаганда экономических идеалов. Пока их нет, одни лишь бомбы и пули могут заставить правительство дать обществу эти свободы.
