- С самого утра пьете? - сморщила нос Генриетта, но ей не удалось сдержать улыбки. - Хватит комедию ломать, джинн. Чего ты хочешь?
- Мне хотелось бы просить, чтобы дамочка относилась к моему господину с несколько большей доброжелательностью или же предпочла окончательно с ним порвать отношения, - ответил тот, впуская гостью вовнутрь. -Уж очень меня беспокоит эмоциональное состояние, в котором находится мой принципал. Он страдает, неуверенность убивает его. Поглядите только сами на беднягу.
Генриетта очутилась на внутреннем дворе. Практически всю его площадь занимало чудного вида средство передвижения на тележке железнодорожного вагона. Данил стоял на платформе и валил молотом по металлическому листу, закрепляя тот на стальном скелете. Корпус только начал формироваться, но уже начинал походить на неуклюжего стального жука. Кожух частично прикрывал приводной механизм, состоявший из чугунной печи с паровым котлом, подключенного поршнем к ротору динамо-машины. Ее катушки блестели медным проводом словно корона всего металлического устройства. На носу тележки был смонтирован металлический трон с закрепленной над ним проволочной чашей, по которой и должен был протекать ток, выстреливающий в сидящего молниями разрядов.
Инженер то ли не видел гостьи, то ли делал вид, будто не видит. Он страстно размахивал кувалдой, складывая свое странное изобретение в единое целое. Генриетта неспешно обошла устройство, внимательно его оглядывая и делая вид, будто личность Данила ее ну абсолютно не интересует. Тот наконец-то бросил молот на землю.
- Алоизий, черт подери! Заклепки кончились! - рявкнул он. - Ты же собирался принести новый ящик! Так где он? Я не могу работать в таких условиях!
- Выглядит импозантно, - сообщила Генриетта, ни к кому конкретно не обращаясь.
- О, панна фон Кирххайм? - Данил изумленно поглядел на девушку, после чего спустился на землю. - Какая неожиданность, совершенно не ожидал вас. Добро пожаловать, чувствуйте себя как дома.
Он протянул измазанную маслом руку и по-мужски пожал ладонь Генриетты.
- Правда, красавец? - указал Довнар на механизм. - Впрочем, внешность совершенно не имеет значения, главное, что он станет истинной жемчужиной инженерии, занимающейся путешествиями между измерениями.
- Вообще-то о такой области техники я и не слышала, - осторожно заметила гостья.
- Я сам в ней пионер, а это вот - первое транспортное средство для таких путешествий. Именно потому он и является жемчужиной. Я назову его Скарабеем. Или нет, уж слишком напыщенно и экзальтированно. Нужно что-нибудь свойское. Какие у нас в Польше существуют жуки? Навозник! Так будет хорошо. С его помощью я открою необыкновенные вещи, заработаю славу и богатство. Но мне не хочется подобными мелочами морочить вам голову, у прусских дамполицейских наверняка на уме более важные дела. Так чем я могу помочь?
- Консультациями.
- Снова? После вчерашнего совещания мне показалось, что я так быстро и не понадоблюсь, - буркнул инженер с надутой миной. - Предоставьте, пожалуйста, письменное распоряжение от фельдмаршала, в противном случае, я не собираюсь терять времени на всякую чушь типа выслеживания демонов.
Генриетта повернулась к инженеру спиной и погладила обшивку корпуса. Затем отошла на пару шагов. Она прикусила губу, ведя сама с собой яростное сражение. Она ранила инженера, но ведь это и было нужно. Он должен был обидеться, перестать строить ей маслянистые глазки и отвлекать ее. Ох - и все демоны преисподней могут быть свидетелями - еще несколько месяцев назад, во время осады Парижа, она убивала беззащитных людей, не мигнув и глазом, перегрызала горла сдающимся солдатам, а раненным противникам разбивала головы прикладом винтовки. И вдруг растерянность, а не ранит ли она чувств какого-то шпака>30>. Да нужно попросту взять себя в руки и пнуть этого придурка хорошенько под зад. И окончательно покончить со всем этим фарсом.
- А ты, Геня, сегодня выглядишь просто прекрасно, - раздался шепот у нее за спиной.
Генриетта обернулась и встала с инженером глаз в глаз. Тот задиристо улыбался, словно варшавский уличный мальчишка, строящий глазки посудомойке или служанке. Но во взгляде Данила не было издевки - только лишь живой интерес, надежда, радость и обещание. Генриетта почувствовала, как спина покрылась гусиной кожей, но потом внизу живота разлилось приятное тепло. Юнкер-девица заколебалась. Ее совершенно обезоружили.
