— Надеюсь. Он же не дурак. Есть у него, конечно, признаки общемужского идиотизма, но они не составляют его суть.
— Мысль ясна. А вот интересно, как ты думаешь с позиции общеженской мудрости: я сыт этой детсадовской размазней?
— Ты о чем?
— О том, чтобы пожрать по-человечески. Колбасы там побольше, хлеб, огурец какой-нибудь соленый. Да и бар, как мне помнится, в этом доме имеется.
— Ох, извини. Мне самой есть не хочется, вот я и не подумала… Сейчас принесу.
— Принеси. Только еще один вопрос. Почему ты уверена, что второй мужчина не мог появиться у Кати после вашего разговора? Допустим, она просто не успела тебе о нем сообщить. А?
— Ох, я уже не знаю. Замучил ты меня. Но мне кажется, что это не так. Я чувствую какую-то напасть. И то, что твои милиционеры ничего не узнали, меня только убеждает в этом.
* * *
Анна Ивановна вышла из метро «Беляево» и обнаружила небольшой рынок недалеко от подземного перехода. Внимательно изучила ассортимент, купила парную телятину, свинину, зелень, свежую и квашеную капусту, лук, морковь, свеклу, томатный соус, красный сладкий перец, сметану. Хороший украинский борщ понравится Игорю и вернет силы Кате, когда она вернется. Секрет оптимизма Анны Ивановны заключался в том, что она мысленно приближала позитивное разрешение сложных ситуаций. Сейчас она полностью сосредоточилась на желании, чтобы милая, нежная Катя оказалась дома — целая и невредимая. Думая о ней, Анна Ивановна купила яблоки, бананы, виноград и" два граната. Сумка стала по-на- стоящему тяжелой. И все-таки Анна Ивановна не удержалась — остановилась у палатки с рассадой и семенами. Оранжерея в пентхаусе Дины стала для нее источником радости и вдохновения. Она поставила сумку на землю, сжала ее ногами и погрузилась в изучение ярких пакетиков.
— Возьмите эти ирисы, — раздался рядом женский мелодичный голос. — Я их открыла для себя в прошлом году и не могла нарадоваться. Такие богатые цвета, высокие и стоят до самой осени.
— Да? — Анна Ивановна посмотрела на женщину лет сорока, которая, как и она, с явным удовольствием выбирала семена. — Пожалуй, возьму, попробую. А то я розами увлеклась. Думаю, надо бы их чем-то разбавить. Ирисы подойдут.
Женщина улыбнулась.
— Чувствую родственную душу. Я тоже могу часами выбирать и думать, что с чем сочетается. Меня Валей зовут. А вас?
Анна Ивановна представилась, с интересов разглядывая собеседницу. Нежный певучий голо совсем не вязался с крепкой коренастой фигурой и волевым лицом с неженственными, резкими чертами. Глаза у Вали оказались очень чистого голубого цвета.
Сделав покупки, они вместе пошли по улице.
— Вы здесь живете? — спросила Валя.
— Нет, первый раз приехала. К знакомым. А вы?
— Я живу в Ясеневе. А здесь часто бываю. Муж привозит меня с утра, я хожу, семена, рассаду присматриваю. Тут богатый выбор. Так что заглядывайте сюда. Может, еще увидимся.
Женщины попрощались, и Анна Ивановна заспешила к Профсоюзной улице, где жили Катя и Игорь. Совсем свихнулась. У людей горе, а она развлечение себе нашла. В дверь Анна Ивановна на всякий случай позвонила. Игорь сразу открыл, и по его взгляду стало ясно, как он разочарован. Не вернулась, значит.
— Я Анна Ивановна. Дина прислала меня помочь вам. Вы отдыхайте. Я приберусь, обед приготовлю. Борщ сварю.
— Да, спасибо, — рассеянно кивнул он и ушел в спальню.
«Надо было купить ему водки», — с жалостью подумала Анна Ивановна.
* * *
Катя обнаружила себя в лесу. Брела без мыслей. В какой-то момент ей просто захотелось лечь на снег, покрытый твердой коркой, и закрыть глаза. Но она не остановилась. Как будто кто-то толкал ее в спину. Катя находила тропинку, теряла ее, вновь находила. Лес не кончался. И тут она услышала собачий лай. И пошла на него. Деревья поредели. Катя увидела на поляне большую серую овчарку, с любопытством уставившуюся на нее. Горячая радость вспыхнула у Кати в груди. Она узнала Ирму из соседнего дома, которую убил полгода назад кухонным ножом пьяный хозяин. Собака выжила! Ее спасли!
— Ирма! Ирмочка! — Катя бросилась к собаке.
— Это не Ирма, — холодно произнес незнакомый голос. — Вы что-то перепутали, девушка.
