Другой апокриф по своей антииудейской направленности ближе к "Актам Пилата": по существу, во всем оказываются виновными иудеи, а Пилат раскаивается в содеянном, перед казнью просит Иисуса простить его. В этом апокрифе упоминается и жена Пилата, ставшая, по преданию, христианкой. Версия о раскаявшемся, хотя и казненном Пилате, вероятно, была ближе многим новообращенным христианам, а также тем из руководителей Церкви, которые снимали вину за казнь Иисуса и преследования христиан не только с императора, но и с его администрации. Апокриф "Смерть Пилата" переведен с латинского языка, "Обращение Пилата" - с греческого.
Смерть Пилата
I
Когда снедаемый тяжким недугом император римлян Тиберий Цезарь узнал, что в Иерусалиме есть некий лекарь по имени Иисус, который единым словом любые болезни лечит, и не ведая еще, что иудеи и Пилат умертвили его, приказал он некоему служителю своему Волузиану:
- Поезжай сколько можешь скорее в заморские земли и скажи слуге и другу моему Пилату, чтоб прислал он сюда лекаря, который сумеет мне прежнее здоровье вернуть.
Выслушав повеление императора, немедля отбыл Волузиан и, как было ему предписано, явился к Пилату и, приказ Тиберия Цезаря исполняя, молвил:
- Повелитель твой, император римлян Тиберий Цезарь, прослышав, что в городе у тебя есть лекарь, который любую болезнь единым словом лечит, настоятельно просит тебя отослать к нему целителя этого для лечения недуга его.
Страшно испугался Пилат, услышав это, ибо помнил, что сам приказал безвинно казнить Его. Но отвечал он так нунцию:
- Был тот человек злодеем, и когда потянулся к Нему народ Палестины, приказал я, вняв совету мудрецов иерусалимских, распять Его.
II
И повстречал, возвращаясь в гостиницу, нунций некую женщину, именем Вероника {1}, бывшую некогда среди близких Иисуса, и спросил он ее:
- О женщина, жил в этом городе какой-то лекарь единым словом больных исцелявший, отчего ж умертвили его иудеи?
И, зарыдав, сказала женщина:
- О господин, увы мне! Ибо Тот, Кого из зависти предал Пилат, на смерть осудил и распять велел, - Бог и Господь мой.
Молвил тут опечаленный нунций:
- И мне увы! Ибо не могу я исполнить того, зачем послан владыкой моим.
А Вероника ему:
- Когда вознамерился мой Господь идти на проповедь, не в силах разлуку с Ним выносить, захотела я, чтоб написали мне образ Его, дабы служила мне утешением при разлуке хотя бы тень Его облика. И когда несла я художнику холст для образа, повстречал меня Господь мой и спросил, куда направляюсь? И едва только помыслы свои Ему я открыла, взял Он холст у меня из рук и, запечатлев на нем благословенный Лик Свой {2}, вернул его мне. И коли с благоговеньем взглянет на образ этот владыка твой, немедля благодатью здоровья вознагражден будет.
А Волузиан ей:
- Можно ль золотом или серебром ценность картины такой означить?
Она ему:
- Нет, - одним лишь священным чувством благоговения. И поэтому поеду с тобой я, взяв образ, дабы взглянул на него Цезарь, а после вернусь.
III
И вот, приехал Волузиан с Вероникой в Рим и сказал Тиберию-императору:
- Иисуса, давно тобой поджидаемого, Пилат с иудеями неправедно смерти предал. Из зависти пригвоздили они Его перекладине крестной. По приехала вместе со мной матрона некая и привезла она образ того Иисуса. Если благоговейно воззришь на Него, тотчас благодатью здоровья вознагражден будешь.
Приказал тогда Цезарь, чтоб шелковыми тканями путь устлали и доставили образ к нему немедля. И едва взглянув на Него, более здоровья обрел.
IV
Схвачен был Понтий Пилат по приказу Цезаря и доставлен в Рим. И велел исполненный гнева Цезарь, узнав о приезде его, вести во дворец Пилата. Но привез с собою Пилат несшитую тунику Иисуса и, к императору отправляясь, в нее облачился. И как только увидел его Тиберий, гнев свой напрочь забыл и навстречу ему поднялся, и принудить себя не мог говорить с ним строго, и, хоть был без него столь суров и грозен, сделался почему-то при нем вдруг кроток. Но потом, едва отпустил Пилата, тотчас вновь страшным гневом на него распалился, называл себя ничтожным и жалким, ярость сердца своего явить неспособным. И повелел он тут же, чтоб воротили назад Пилата, и утверждал и клялся, что тот - сын смерти и в живых оставлять его непристало. А едва завидев его, снова думать забыл о гневе и вдругорядь здравствовать ему пожелал.
