Аня и другие рассказы - страница 12
— Я боюсь.
— Брось! Ты мне укажешь своего инкуба, а я пойду и вызову его на дуэль или просто дам по шее. Ну, идем одеваться!
Костя был весел, болтал и понемногу развеселил меня. Мы скорым шагом шли через Николаевский мост, когда я слегка замедлила шаги и, дернув Костю за рукав, шепнула: «Вот он!»
«Он» поравнялся с нами и прошел. Костя обернулся и посмотрел ему вслед.
Я ждала от него того ужаса и испуга, который я видела в глазах Шуры, и с удивлением смотрела на него.
— Действительно, красивое лицо! Я, кажется, где-то видел его, — произнес он спокойно.
— Ты видел его?
— Кого? Господина в шубе и шапке? Конечно, видел.
— Да ведь это «он»! Он! Моя галлюцинация.
— Твоя галлюцинация? Но на этот раз ты указала не в пустое пространство, а на человека.
— Что ж это такое? — с ужасом произнесла я.
— Да чего же ты волнуешься? Слава Богу, что на этот раз ты не галлюцинировала.
— Да, но тогда «он» существует?
— Этот, что прошел, очевидно, существует, так как он даже задел меня рукавом.
— Но мама и Шура его не видели!
— Значит, тогда его не было.
— Костя, это еще хуже!
— Почему?
— Значит, он существует?
— Ну так что ж?
— Да ведь я его люблю! Понимаешь, люблю! — вырвалось у меня со слезами.
— Незнакомого, за один вид? Лена, постыдись!
— Я стыжусь! Стыжусь! Но мне от этого еще тяжелее. Все прекрасно понимаю и знаю. Что могли бы мне сказать другие, я тысячу раз сама себе говорила, и… и ничего не помогает. — Я расплакалась.
— Ну не плачь, Лена, если в другой раз мы его встретим, я узнаю, кто он, постараюсь познакомиться… Я уверен, что, когда отпадет фантастический элемент, твоя дурь сразу исчезнет.
Вы, дорогой доктор, со слов Кости знаете, как он несколько раз, бросив меня на улице, устремлялся за ним, но всегда терял его.
Последний раз мы шли все вместе: мама, Шура и Костя.
«Он» прошел мимо, и Костя, бросив маму, которую вел под руку, ринулся было за ним.
— Что с тобой? Куда ты? — спросила мама удивленно.
— А вот я ему… — начал Костя и вдруг побледнел, пробормотал: «Мне показалось», — и, взяв маму под руку, молча пошел вперед.
— Ты опять упустил его, Костя, — сказала я с упреком.
— Лена, милая, на этот раз я сам ошибся: на улице не было ни души.
С этого дня Костя перестал говорить со мной об этом.
А я все ходила, ходила к доктору и «не поправлялась». Только к доктору теперь я и ходила, боясь встречи.
Один раз, когда я шла с мамой, он вдруг повернулся и пошел рядом со мной. Я замерла от страха.
— Зачем ты не веришь? Зачем ты борешься сама с собой! — услышала я опять его голос.
— Не хочу, не хочу! Мама! Мама! Спаси меня! — закричала я на всю улицу.
Меня стали возить к доктору в карете с опущенными шторами.
Я была в полном отчаянии.
Я видела, что мама и Шура, хотя скрывают и стараются быть веселыми, страдают и живут в постоянном страхе за меня.
Я так измучилась.
Костя был мрачен и, казалось, избегал меня.
Я не видела «того» уже целую неделю. Я страшно боялась и в то же время мучительно хотела видеть его.
Вот тогда-то и начались мои сны.
Первый раз это был настоящий сон. Что-то несуразное. Я читала на ночь историю французской революции и вспоминала с Шурой о гимназии, в которой мы учились.
И я видела во сне, что спасаюсь с начальницей гимназии от Марата. Начальницу поймали, а я укрылась в какой-то погреб…
«Он» вошел в этот погреб, и я отдалась ему…
Я не проснулась, и сон продолжался, глупый и путаный.
Второй сон тоже был сон. Я очутилась с ним в какой-то комнате, низкой, темной, освещенной оплывшим огарком, с убогой мебелью и жесткой широкой кроватью, покрытой каким-то тряпьем, но… но «он» был со мной, и я была так счастлива!
Я вышла утром на улицу и… «не встретила» его.
У нас был словно праздник.
Мама ожила. Шура несколько раз принималась танцевать.
Я легла с надеждой, что я «поправлюсь».
Во сне я чистила какие-то ягоды, беспокоилась о филипповских калачах… и вдруг меня что-то встряхнуло, кто-то громко и властно позвал меня, и я проснулась.
Уверяю вас, доктор, что я проснулась.
Я стояла на каменной лестнице и отворяла двери в какую-то квартиру.
