Однако кадровика не смутить. Старый он, чтобы смущаться.
— Людей, дорогой товарищ, не хватает. Все палаты переполнены. Раненые в коридорах лежат. Поднимись, взгляни. Железнодорожный вокзал, а не госпиталь.
— Все это не снимает вопрос о бдительности.
— Правильно... Однако мы под начальством ходим, — стоит на своем кадровик, точно лодка на приколе. — Начальство наше в Батуми. Они направили — они в ответе.
— Направление где?
— Найдем направление... в другом деле. Стало быть, по командировочной линии посмотрим.
Звенит ключами кадровик, словно корова колокольчиком. Ящиками гремит. А на лбу испарина выступила. От натуги или от волнения?
От натуги, думается. Тяжело, видать, ему нагибаться. Годы сопротивляются.
— Вот, пожалуйста... — победоносно подходит к Чиркову, неся перед собой папку, будто каравай хлеба. — Все при деле...
Читает капитан. Верно.
«Начальнику госпиталя в Перевальном...
В ответ на Ваше письмо № 2/347 сообщаем, что направить в Ваше распоряжение врача-рентгенолога — 1, врача-терапевта — 3, врача-окулиста — 1 и младшего медицинского персонала — 25 не имеем возможности. В данный момент командируем в Ваше распоряжение старшую медицинскую сестру Погожеву С. А.
Одновременно предлагаем откомандировать в наше распоряжение врача-невропатолога — 1, которых у Вас — 2.
Начальник управления медицинской службы...».
— Документ законный, — сказал кадровик. — Шел специальной почтой.
Чирков нервно барабанил пальцами по столу.
— Паспорт вы у нее смотрели? У вас же военное учреждение!
— Паспорт непременно смотрели. С паспортом все обстоит благополучно. '
— Вы это хорошо помните?
— Конечно нет.
Чирков понимает: говорить кадровику о бдительности — попусту терять время.
— Фотографию бы мне... Этой самой Погожевой.
— Чего нет, того нет, — разводит руками кадровик.
И вот Чирков опять в коридоре. Только невеселый, угрюмый. Аленка словно поджидает его. Она внезапно появляется из-за колонны. Спрашивает:
— Удачно? Все хорошо?
— Порядочки у вас. Хаос в документации, — сокрушается Чирков.
Аленка не разделяет его печали.
— Людям жизнь здесь возвращают, — говорит она. — О здоровье человека заботятся. Не до бумажек. Понимаете?
— Не понимаю, — морщится Чирков, лицо у него обиженное-обиженное. — Удар от врага нужно ждать не только на фронте. Враг — он коварен...
Фразы какие-то стандартные получаются. Зол Чирков очень. Зол на людей безответственных.
— Фотографию бы мне Погожевой, — вслух думает он. — Посмотреть на лицо, какая она.
— Есть фотография! — радостно говорит Аленка. — Конечно, любительская. Но разобрать лицо вполне можно.
Чиркову хочется поцеловать Аленку. Милая, хорошая она. Фотография — это же совсем другое дело. Это уже удача.
— Я сейчас, — говорит Аленка. Потом секунду колеблется: — Пойдемте вместе.
Он держит ее за руку. Они не идут, а бегут по аллее.
Пахнет морем, водорослями и чистой галькой. Волны накатываются где-то здесь, рядом. Их еще не видно за корпусом и деревьями. Но они шумят. На сердце у Чиркова от этого шума радостно и сладко. А может, волны тут ни при чем? Может, причиной тому медсестра, похожая на мальчишку?
Комната Аленки пуста. Девушка предлагает:
— Садитесь.
— Нет-нет!..
Она открывает тумбочку — там альбом, пухлый от фотографий:
— Сейчас я найду...
Аленка ловко, точно карты, перебирает фотокарточки.
— Вот! Крайняя слева. Нас подполковник фотографировал из газеты. Думали, не пришлет. А он два дня назад прислал...
Крайней слева была высокая худая женщина с крупными мускулистыми ногами, удлиненным лицом и густыми бровями, сросшимися у переносицы.
— Спасибо, Аленка, спасибо...
Они рядом. Они близко. И, сам того не ожидая, Чирков целует девчонку в губы.
Каиров в гостях у Татьяны
— Может, в небесах и есть рай, но в нем все равно не уютнее, чем у вас в квартире.
Татьяна с изумлением смотрит на гостя, солидного, седого полковника, и заученно улыбается. Но Каирову давно известна эта милая женская хитрость. Впрочем, улыбка у Татьяны получается нежная, непосредственная. И, глядя в ее чистые серые глаза, Каиров, в общем-то, понимает мужчин, влюблявшихся в эту женщину.
— Если вы хотите снять комнату, — мягко, словно извиняясь, произносит Татьяна, — то... Я не могу сдать. Сейчас... у меня уже есть постоялец.
