— Нас заперли! — закричал он.
Все вскочили и начали тянуть дверь, но без успеха.
Другов прежде всего стал рыться в кармане… Ключи от несгораемого шкафа были на месте, на цепочке, прикрепленной к петле пиджака.
— Проклятие! Кто‑то засунул в дверную ручку палку, скорее ломайте дверь!
Стали стучать в дверь, — пытались сорвать ее с петель — ничего не вышло, дверь была крепкая.
Тогда инженер достал свой нож, который уж не раз выручал его, и стал вырезать нижнюю филенку двери. Званцеву помогал Ваня.
— Скорее! Скорее! Ради всего святого, — торопил их профессор.
Прошло, однако, около получаса, прежде чем удалось подрезать филенку со всех сторон. Наконец ударом ноги филенка была вышиблена, Ваня пролез в отверстие, вынул кусок железной трубы, засунутой в дверную ручку, и освободил всех из плена. Бросились к кабинету… Дверь его была открыта. Несгораемый шкаф взломан. На полу валялись бумаги, деньги, платиновая посуда, но… конверта с чертежом не было. Все остолбенели. Другов схватился за голову.
— Украли. Нет! Нет, не может быть! — шептал он.
Снова стали перебирать разбросанные бумаги. Конверта не было.
— Что делать! Что делать?
— Как это могло произойти?!
— Кто проболтался? Ваня, вы никому не говорили?
— Нет, никому, решительно никому.
— Может быть, в шутку, нечаянно?
— Нет, честное слово, нет, не говорил.
— Кто еще знал? Ольга, вы никому не сообщали о том, что чертеж будет заперт здесь?
— Нет, никому не говорила… только Юрию…
— Какому Юрию?
— Юрию Станиславовичу, — ответила Ольга, бледнея.
— Пашкевичу?!
— Да… он мой жених.
— Жених! Пашкевич‑то! — воскликнул Другов. — Так ведь он давно уже женат! Его жена и двое ребят живут в Тарасовке!
Лицо Ольги вытянулось, глаза и рот широко раскрылись… и она зарыдала.
— Но неужели Пашкевич из этой же темной компании? — продолжал Другов. — Он же пострадал за нас, на него самого напали бандиты.
— На него напали?! — с яростью закричал Званцев. — Никто на него не нападал. Он все наврал. Он шел к нам для каких‑то своих грязных дел с револьвером в кармане, и от действия лучей револьвер сам разрядился. Ах! Я во всем сам виноват. Мне тогда же вся эта история с нападением показалась подозрительной, а я ничего не предпринял. Ну, конечно! И пальто у него загорелось… а револьвер он успел куда‑нибудь закинуть…
— А я рекомендовал! Кого! Ольгу… О, безмозглая дура! Неужели не хватило у тебя ума, чтобы раскусить этого франтика! — закричал Ваня.
Ольга рыдала, лежа на диване, и билась головой о подушку.
— Что же делать? Что же делать? Все… все пропало, — твердил профессор.
— Надо действовать! Не все еще потеряно. Сейчас же звоните Ремизову. Прошло не более четверти часа, как они скрылись.
Инженер овладел собой.
— Пашкевич сегодня был здесь?
— Был, — сказал Ваня.
— Я видела его в коридоре… он разговаривал с блондином маленьким, — сказала Ольга, не переставая рыдать.
— С белобрысым! Ваня, звоните Ремизову. Андрей Васильевич, закройте кабинет… пусть все остается, как было. Вам, Ольга, придется обождать здесь. Возьмите себя в руки.
Но Ольга рыдала и, казалось, ничего не слышала.
Весть о взломе несгораемого шкафа с быстротой молнии облетела весь институт. Через несколько минут коридор был заполнен студентами. Любопытные заглядывали в дверь кабинета, расспрашивали о происшествии, вздыхали и возмущались.
«Что случилось? Как это могло произойти!$1 — слышалось со всех сторон.
Нужно было во что бы то ни стало скрыть истину и очистить коридор от посторонних. Званцев и Ваня взяли это на себя.
— Пожалуйста, успокойтесь! — кричал инженер. — Ничего особенного не произошло. Воры хотели взломать несгораемый шкаф, в котором хранилась платина. Но кража не удалась… Освободите коридор, вы мешаете розыскам.
С улицы донеслись звуки автомобильных гудков, и у крыльца института остановились две машины.
Из первой машины вышел следователь Ремизов и еще два сотрудника; из второй — помощник Ремизова Аксенов с ищейкой на поводке.
Ваня уже был около машин и проводил прибывших к месту происшествия.
Коридор моментально очистили от посторонних.
— Как это произошло? Расскажите быстро, но подробно, — сухо спросил Ремизов.
