— Можно было бы на Ваганьковское кладбище, — задумчиво сказал Малявкин. — Вот где действительно тихо, масса укромных местечек. Только поздновато уже, темнеет, того и гляди — комендантский час…
— Ну что же, отложим до завтра. У меня тоже мало охоты лишний раз с патрулем встречаться.
— Не хотелось бы откладывать, — возразил Малявкин. — Я знаешь сколько тебя жду!
— Тогда давай к тебе, — предложил Осетров. — Может, на одну ночь твоя старушенция и согласится без предварительной договоренности? Или этой «старушке» и тридцати нету? Так не бойся, отбивать не буду…
Малявкин колебался: соблазн был велик. Ему хотелось поскорее узнать, с чем явился Осетров. Но тот все решил сам, заметив колебания Малявкина:
— Ладно, не будем рисковать. Мне крыша не на одну ночь нужна. Ты договаривайся со своей хозяйкой, а встретимся завтра, в двадцать ноль-ноль, у этого монумента, что ли. — Он кивнул головой в сторону видневшегося в сгустившихся сумерках памятника Гоголю.
Малявкин даже сморщился от возмущения:
— Ты что, с ума сошел? Да тут знаешь какое место? Арбатская площадь! Кремль рядом. Охраны понаставлено. И кой черт нас сюда занес? Давай поворачивать. А встретимся… Встретимся, пожалуй, у входа в Зоопарк. Место подходящее. Только не вечером, а днем, когда моей хозяйки дома не будет. Пойдем ко мне, там и потолкуем.
— Можно и днем, — согласился Осетров. — Но к чему Зоопарк? Зачем зря шататься по улицам? Скажи адрес, и я сам к тебе подъеду.
— Нет уж, — возразил Малявкин, — давай у Зоопарка. Так мне удобнее.
На том и порешили.
Час с небольшим спустя на квартире Костюковой началось совещание. Возле небольшого письменного стола сидел Скворецкий, а на тахте, у стены, Горюнов и Малявкин. Костюкова возилась на кухне. О чем говорилось в комнате, она слышать не могла.
Малявкин, страшно волнуясь, то краснея, то бледнея, подробно, в деталях рассказал о своей встрече с представителем абвера.
Борису было от чего волноваться: ведь эта встреча с фашистским разведчиком была для него первым настоящим испытанием после ареста и освобождения. Он держал первый серьезный экзамен.
По мнению Малявкина, Осетров — не настоящая, не подлинная фамилия разведчика. Борис говорил, что так называемый Осетров — по сложившемуся у него, Малявкина, впечатлению — большой наглец, человек не очень осторожный, скорее — легкомысленный. Не серьезен. Битый час болтал о второстепенных вещах: как переходил линию фронта, как добирался до Москвы, — и ни слова о деле, о цели своего приезда. Язык какой-то блатной. Смахивает на уголовника. И еще одно ясно: Москвы Осетров не знает, в столице он не бывал.
Бориса слушали внимательно, молча, не перебивая. Когда он кончил, Виктор, как школьник на уроке, поднял руку:
— Разрешите, Кирилл Петрович?
Майор молча кивнул.
— Мне сдается, — начал Горюнов, — что оснований для выводов, которые делает Борис, маловато. Несерьезен? Откуда такая уверенность? Только потому, что подробно распространялся о своих похождениях? Или потому, что при первой встрече воздержался от разговоров о цели своего прибытия? Ну и что? А может, он, этот самый Осетров, ведет себя так не без умысла. Может, он присматривается к Борису, потому и не торопится с главным. Разве это исключено?
Виктор думал было углубиться в анализ поведения так называемого Осетрова, его поступков и разговоров, но Скворецкий его прервал:
— И на что только вы сейчас тратите время? Спору нет, впечатления Бориса важны — врага надо знать, — но фактов для выводов мало. Да и не это в данный момент главное. Мы должны прежде всего определить свою линию поведения, линию поведения «Быстрого». Важно решить, что он должен говорить, что рассказывать Осетрову, чего от него требовать и добиваться, независимо от того, легкомыслен тот или нет. Хотя, конечно, и это в какой-то мере учтем. И еще: поселять здесь Осетрова, приглашать его или сказать, что это невозможно. Хозяйка, мол, не согласна. Вот над чем надо сейчас думать, вот какие вопросы следует решить в первую очередь.
Поскольку появление представителя абвера ни для кого не явилось неожиданностью — его ждали давно, — все поднятые сейчас майором вопросы обсуждались уже не раз, и дело было за детализацией, уточнениями. Если что и было нового, так это желание Осетрова устроиться на квартире «Быстрого», впрочем, и такую возможность Скворецкий и Горюнов предвидели. Вопрос этот был решен первым, сразу же. Мнение у всех было единое: если Осетров не передумает — приглашать. Пусть живет здесь, у Костюковых. Если откажется, надумает что-либо другое — не настаивать. Наоборот. Малявкин в таком случае должен будет повести дело так, будто и ему это удобнее. Теперь все зависело от хозяйки дома. У нее прямо спросили:
