— Давай! И меня арестовывай. Ну! Ни черта не можете! — тяжело дыша, кричал Леонид.
Андронов взял его за плечо.
— Успокойся. Не маленький.
— Мне молчать? — Леонид вырвался.
И вдруг сел на траву и пьяно заплакал. Через несколько минут Леонид понемногу успокоился. Поднялся. Возможно, он почувствовал, что вел себя уж слишком нелепо, и ему стало неловко.
— Виктор Федорович, — обратился он к Андронову, шмыгая носом и по-мальчишески беспомощно вытирая рукавом слезы. — Может, мне уехать из Спаса? Побродить по тайге… В себя прийти…
— Разве ты не поедешь в город?
— Нет. Пока убийцу не отыщете — не поеду.
— Следствие может затянуться.
— Буду ждать, — упрямо проговорил Леонид.
— Вот что, зайди ко мне через час. Тогда и поговорим. Подписки о невыезде я вам не давал.
Положив руку на плечо Леонида, Андронов сказал сдержанно и спокойно:
— Я просто прошу тебя, понимаешь? Зайди в кабинет Протопопова через час. Дело есть.
— Для меня? У вас?
— Да.
Пожав плечами, Леонид направился в село.
— Истерика… — проговорил Андронов, когда Леонид отошел на почтительное расстояние. — Он совсем раскис. А ведь по началу как держался! Вести следствие при нем трудно. И у нас есть повод послать его в тайгу. Нам нужно выяснить два обстоятельства: где находится или где появится Кочетов, продавец из леспромхоза, и не встречали ли ботанички Дзюбу. По этому надо побывать у них, а Леонида взять проводником. Проводником — и только. Он не должен ни в коем случае получить каких-либо сведений. Ни в коем случае!
— Понятно, — сказал Свечин.
— Говоря откровенно, — задумчиво произнес Андронов, — когда с Леонидом приключилась истерика, я подумал, что это неспроста. Теперь, чтобы успокоиться, он хочет на время уйти из Спаса в тайгу. Но только ли для этого?…
— Виктор Федорович, — сказал Свечин. — Может, эти «переживания» и нужны ему для мотивировки отъезда? Мне кажется, не ради одной охоты явился Леонид в Спас именно сейчас, когда идет корневка. Возможно, у него был сговор с отцом?
— Это и я хотел бы знать. Пока нет никаких доказательств, что найденный Дзюбой крупный корень женьшеня в Спасе или в городе. Женьшень спрятан где-то в тайге. Но его надо высушить или законсервировать в водке. Такой корень во фляжку
не сунешь, на солнышке не провялишь. Разрезанный на части, он потеряет в глазах знатоков до девяноста процентов стоимости. Оставить его в тайге в сыром, как говорится, виде нельзя. Испортится.
— Виктор Федорович… Вы в чем-то подозреваете Леонида?
— Если бы я сказал «нет», я бы солгал. Он может знать, где находится корень. Но не говорит, так как боится, что бригадники отца потребуют доли. А Леонид тоже «гроши» очень уважает.
— Интересно… Что ж, от меня он, естественно, ничего нового для себя не узнает. Но ботанички…
— Строго предупредите, если будет особая необходимость. Кстати, прибор ночного видения при вас?
— У меня и магнитофон есть. Свой, самодельный.
— Записывали беседы?
— С Ангирчи.
— Оставьте мне эту пленку. Если ботанички не станут возражать, то и их сообщения запишите. С Леонидом будьте осторожны. Не давайте ему понять, будто мы догадываемся о возможных причинах его страсти к перемене мест.
— Постараюсь, Виктор Федорович.
— Не тяжело в тайге? У вас едва не пуд аппаратуры.
— Откуда — пуд? Все портативное: рация, магнитофон, прибор, фотоаппарат. Самое необходимое. А своя ноша не тянет.
— Держите со мной связь. Когда понадобится — вышлем вертолет. С Телегиным побеседовали?
— Нет… А задержал я его потому, что он единственный, кто мог сообщить нам о происшедшем у Лысой сопки. Ведь там рядом с настороженным самострелом найден его нож.
— Что ж, резонно. Пройдем в кабинет Самсона Ивановича, там с Телегиным и потолкуем.
В комнате участкового инспектора, как всегда хорошо прибранной, у стола сидел Телегин.
Кузьма лишь теперь по-настоящему смог разглядеть метеоролога — нестарого, сутулого, на вид усталого человека.
После первых вопросов, которые задал Андронов, метеоролог странно выпрямился на стуле.
«Неестественная, нарочитая поза…» — отметил Свечин.
— Скажите, каким образом ваш нож оказался около самострела?
— Не знаю, понятия не имею. Я очень уважаю Самсона Ивановича.
