— У нас нелюбовь, Альбина, взаимная, — пресек Демин разглагольствования Курочкиной, — но только не о ней речь. Ты лучше мне ответь, как зовут твою короткостриженную подружку-брюнетку? Ну, эту самую, похожую на актрису… Помнится, как-то я ее у тебя видел… Еще говорили, что у вас с нею… это самое… взаимное влечение с розоватым оттенком.
— Лесбиянство что ли? — переспросила, уточняя Альбина и не дожидаясь ответа опера, ухмыльнувшись, добавила: — Врут. Никакие мы не лесбиянки с Леночкой, просто подруги. Просто подруги — повторила она с нажимом, словно желая убедить в этом не столько опера, как себя. — А тебе-то что до нее? Неужели запал, что в такую рань прискакал?.. Так знай, она ментов, как и я, на дух не переносит! Пустые хлопоты…
— Ты ее вчера видела? — не обращая внимания на зубоскальство Альбины, продолжил напирать опер, в котором проснулся азарт охотника, взявшего след.
— Видела, во второй половине дня… Но потом она куда-то ушла и больше не возвращалась. А что случилось? Зачем она тебе? Неужели что-то натворила?
— Возможно, и натворила — «подпуская» оперского тумана, неопределенно отозвался Демин. — Пока же, Альбина, тебе придется потеплее одеться да пройтись со мной недалече.
— Это еще зачем?
— Надо, Альбина, надо. Сама знаешь, милиция людей, даже таких как ты, напрасно не тревожит. Следовательно, нужда имеется, необходимость. Так что одевайся и пойдем! Время препираться да вести «светскую» болтовню прошло. Дело ждет. К тому же хоть когда-то, но должна же ты проявить свой гражданский долг и оказать помощь органам…
Курочкина поняла, что упираться не следует: не для простой болтовни в такую рань пришел к ней опер. Не пойдет добровольно, этот опер церемониться не станет, силой заставит делать то, что считает нужным. Поэтому, попросив опера отвернуться, быстро оделась и проследовала за Деминым.
Когда старший оперуполномоченный Демин и сопро-вождаемая им Альбина, завернули за угол дома, то он увидел, что обстановка на санплощадке изменилась коренным образом: от понаехавших сотрудников милиции и прокурорских работников, а также их автомобилей негде было яблоку упасть. Судмедэксперт и следователь прокуратуры что-то колдовали, склонившись, над трупом, криминалист то и дело щелкал затвором фотоаппарата, ослепляя окружающих яркими вспышками. Рядом с ними, переминаясь с ноги на ногу, мешковато стояли две женщины — понятые. У большинства ответственных товарищей, съехавшихся со всех концов города на место происшествия, не лица, а маски озабоченности и глубоких аналитических раздумий. Начальник отдела милиции майор Москалев Алексей Владимирович, начальник уголовного розыска Дремов, начальник криминальной милиции майор Куцевалов также были тут и что-то довольно эмоционально, судя по их жестикуляции, говорили собравшимся вокруг них стайкой отделовским операм и участковым, поднятым дежурным по тревоге. По-видимому, проводили краткий инструктаж личному составу, нацеливая его на поквартирный обход ближайших домов и территории. А попутно, уточняли адреса «контингента»: ранее судимых, притоносодержателей, пьяниц, наркоманов, семейных дебоширов и т. п. — которых следовало проверить в первую очередь. Вместе с тем немало было и всевозможных «ответственных лиц», согласно инструкциям, прибывшим на место происшествия и своим присутствием создававших ненужную суету и нервотрепку. Практической пользы от их присутствия было мало, а мнимой важности — хоть отбавляй: ходили с места на место со своими свитами, создавая иллюзорность бурной деятельности. На самом же деле довольно часто отрывали от работы тех, кто действительно что-то делал конкретное, пусть и не такое внешне эффектное, как их групповое блуждание на месте происшествия, после которого, как после стада бизонов, все следы на месте происшествия уничтожаются безвозвратно. Впрочем, наблюдая происходящее, сведущему человеку было бы понятно: милицейская машина стала набирать обороты.
— Это еще что за столпотворение? Что за милицейские учения? — спросила Курочкина почему-то осипшим голосом. — Ты зачем меня сюда ведешь?
