- Снимай, - крикнула оператору Оксана, едва увидев выходящих из здания больницы Марину и Николая, а сама устремилась к ним с ворохом вопросов:
- Что это была за бомба? Считаете ли вы, что в городе действует террорист-одиночка? Вы сейчас спасли жизнь матери и только что родившегося ребенка, что вы скажете по этому поводу?
- Мальчик родился или девочка? - устало улыбнулся Хининов.
- Мальчик, - ответила наугад Оксана. - Это произошло несколько минут назад.
- Я не знал об этом, но буду не против, если мальчонку назовут моим именем.
- Вы уже встречались с подобными бомбами раньше?
- Я очень рад, что никто не пострадал, - отмахнулся от тележурналистки инструктор и скрылся с Мариной в спецавтомобиле.
***
Леонову пришла в голову мысль постричься под панка. Боясь, что его опознает парикмахер, он все же уселся в кресло и стал показывать, как его стричь.
- Это несколько не по возрасту, - пробовала урезонить его юная парикмахерша с острыми коленками и такой же грудью.
- Пожалуйста, прошу вас, - голосом, который мог сойти и за любезный, проговорил Леонов.
Юная цирюльница выстригла затылок, а на темени оставила залихватский чуб, некое подобие хохолка, что коренным образом изменило облик Леонова. Большое металлическое лезвие на груди, две массивные цепи на запястье вместо браслета не могли бы сбить с толку только опытного сыщика.
Короткая кожаная тужурка с наклепками довершила образ неунывающего в годах панка.
Теперь Леонов мог не прятаться от прохожих.
Весь этот маскарад позволил беспрепятственно пройти к дому, в котором жил ветеран абхазской войны с усохшей ногой Саламахин. Именно через него Леонов решил попытаться найти неуловимого минера-убийцу. Вскоре майор стоял перед дверью прибежища своего бывшего сослуживца и ждал, когда тот после долгого звонка откроет.
- Не заперто, - послышался голос.
Леонов проскользнул в прихожую. Из прихожей было видно, что в глубине слабо освещенной комнаты стоит инвалидная коляска. Саламахин даже не оглянулся; наверное, видел его из окна.
- Я знал, что ты придешь ко мне.
- Почему?
Саламахин промолчал.
- Где твоя мебель? - спросил Леонов.
- Я на нее постоянно натыкался. Вообще-то ты здорово трепался по телевидению...
- Ты видел?
- Телевизор - для меня единственное утешение.
- Я чувствую, что ты все еще злишься на меня. Ты должен избавиться от этой злости. Ведь никто не виноват, что я уцелел тогда в Абхазии.
- Ты пришел для того, чтобы бередить мне раны?
- Нет, у меня проблемы.
- Я слышал. Ты хочешь у меня остановиться?
- Нет. Ты должен посмотреть одну штуковину, - с этими словами Леонов протянул Саламахину кусок цилиндра от мины, который он стянул из расположения саперного отряда. - Ты ведь хорошо в этом разбираешься...
- Это сплав, - сказал Саламахин, щелкнув выключателем бра, привинченного к стене. - Полагаю, что хромовый...
- Усиленный?
- Усиленный до последней степени.
- Ну и что?
- Ты чувствуешь маленькие, почти микроскопические выбоинки на поверхности?
- Да. Что это значит?
- Это означает, что работали на плохоньком токарном станочке, а доводили вручную.
- И что это дает? - не понимал Леонов. - Представляю, каково сверхтвердый сплав опиливать вручную.
- Вот именно. Этот человек - фанат. Он постоянно работает, и у него навязчивая идея смастерить совершенную маму.
- Я так и предполагал, что он ненормальный, - сказал Сергей.
Они помолчали.
- Ты принес что-нибудь? - спросил Саламахин.
- Да, - ответил Леонов и достал из кармана бутылку водки. Перекидываясь односложными фразами, они распили бутылку, и Сергей ушел, оставив Саламахина одного в затемненной квартирке.
***
В лаборатории саперной группы царило оживление. Впервые в их практике удалось заполучить мину, которая принадлежала к печально знаменитому семейству с неизвлекаемыми взрывателями.
Теперь каждая деталь мины была отсоединена, пронумерована и подвергнута тщательному анализу. Изучались провода, радиодетали и материалы, из которых они были изготовлены. Список частей обезвреженной мины и образцы материалов послали в Москву в лабораторию для проведения более тщательного исследования.
