– Так они же не бесплатно их высылают, – Декстер отер с губ пену и потянулся за сигаретой. – Заявку оплачиваешь, тогда и получаешь. Да и сам конкурс не бесплатный. Призы денежные – только первой сотне.
– На какое-то мошенничество похоже, – чуть нахмурился Донкат.
– Ну, мошенничество тут будет, только если сам конкурс не состоится, – пожал плечами Декстер. – Но тогда это будет больше похоже на воровство. Вот только «Кулинарной Ойкумене» уже лет сто пятьдесят. И еще ни разу она не срывалась. Да и меня никто туда не тянул. Я их сам нашел, сам захотел участвовать, вот мне правила и рассказали. Хочешь – посылаешь заявку. Не хочешь – сиди дома, радуй домочадцев.
– А тебе славы захотелось? – тонко улыбнулась Элечка. Степа с Селеной тоже не удержались от усмешек: общественное признание было одним из немногих слабых мест Декстера. Хотя, и остальные слабости почти в полном составе тоже присутствовали прямо тут. Боты: свой «Тарантул» Шойс холил и лелеял. Женщины, вернее Женщина: Элечка. И друзья, на данный момент представленные Селеной и Степой.
Не хватало только последнего пункта – оружия, но в случае с Декстером никогда нельзя было быть уверенным до конца. У старого милитариста, до сих пор мучающего Донката регулярными вылазками на необитаемые астероиды в полном боевом оснащении (полностью снаряженный убээс, плазменник, импульсник и дневной комплект боеприпасов), запросто могло быть припрятана в том же «Тарантуле» пара станковых или зенитных излучателей.
– При чем тут слава? – оскорбился Декстер, как будто его в каннибализме пытались обвинить. – Просто искусство не должно лежать под спудом.
– В преклонении перед собой любимым тебя, конечно, не упрекнешь, – многозначительно почесал бровь Степа. – У тебя его и так через край.
– Но-но, – покачал толстым пальцем Декстер. – Я попрошу… А для чего я все это готовлю, как не для искусства? Поесть на этом шарике, – он ткнул рукой за борт, где неспешно плыл голубоватый Изюбр, – я всегда найду. Да так, что вкусно будет не только мне, но и всем вокруг.
Он сделал затяжку и его взгляд умчался в дали галактики, скрытые загадочными туманностями.
– Я творчества хочу, – поведал он. – Полета души. Потому что только оно придает жизни смысл.
Декстер вернулся обратно на борт «Тарантула».
– И в отношении вас – тоже. Ну, согласитесь, вам же было бы гораздо менее интересно общаться со мной, если бы не было всех моих увлечений.
– Да как тебе сказать, – Степа опередил обеих девушек, собравшихся, похоже, поахать в ответ на проникновенную речь сакса. – В половине случаев я бы с огромным удовольствием поскучал бы дома…
Он вздохнул.
– А в другой половине… Да, ты, наверное, прав. Наша жизнь не была бы такой полной, – и тут же хитро прищурился. – Ты только в будущем постарайся почетче отделять эти половины друг от друга.
Декстер в ответ на это ехидство прицелился в него взглядом.
– Нет, я чувствую, мне однозначно надо на этот конкурс ехать. Если уж наша штатная зануда говорит, что не против моего нового увлечения, то я просто обязан там победить.
– Гад, – Степа несильно пнул Шойса под столом под аккомпанемент смеха девушек.
Так они и поехали дальше. За бортом стыл в своей ледяной вечности космос, расцвеченный сверкающими кристаллами звезд, а в одной небольшой коробочке по имени «Тарантул», ползущей по его бесконечному полотну, полным ходом шло веселье. Вечер, похоже, исправился окончательно.
Да еще и впереди столько интересного ждет…
– Это они, они во всем виноваты!!! – плотный мужчина с хорошо поставленным голосом бросал фразы в собравшуюся толпу, как камни в озеро.
И точно так же, как и от брошенных камней, от этих злых фраз по толпе начинали расходиться круги. Поначалу это был просто легкий шелест. Говорок. Повторение. Обсуждение. Но постепенно этот говорок начинал перерастать во все более и более громкий гул. Люди поворачивались друг к другу, что-то друг другу доказывали, объясняли. С чем-то соглашались, с чем-то нет. Как водится, у заявленных тезисов тут же нашлись как ярые сторонники, так и противники. И вот в некоторых местах обсуждение уже начало переходит в яростный спор. Кто-то кого-то взял за грудки. Кто-то кого-то толкнул. То тут, то там начали вспыхивать потасовки, грозящие перейти в массовые драки. Милицейские наряды в матовой городской полуброне прорезали толпу достаточно легко, добираясь до ближайших стычек, но их становилось все больше и больше, тем более, что в самый центр толпы патрули не шли. Это и опасно и бесполезно: с каждым разом люди все менее охотно расступались перед патрульными, все больше проявляя сочувствие к спорящим и все меньше помогая милиции. У каждого была своя точка зрения на лозунги, бросаемые с трибуны плотным мужчиной, и милиция, не принимающая ни одну из сторон в разгорающемся с каждой минутой споре, вызывала все большее раздражение.
