Еще до того, как сводный брат Бориса проголосовал, Стас, следивший за выражениями лиц сидящих в салоне друзей, понял: Артур будет «за». Просто потому, что Боря — «против». Он не знал, отчего так, но давно заметил — между братьями есть скрытое противостояние. Во всяком случае, со стороны Артура.
— Пятеро — «за», двое — «против»! — провозгласил Мишка. — Аленка, что ты побледнела так? Не нервничай, я тебя защищу от любых посягательств, слышишь? Прикрою своим большим мягким телом, а ты потом сможешь написать романтическую поэму «Баллада о Косе». Нет, не романтическую, а эротическую… Ой!
Задрав брови, толстяк уставился на ножик в своей руке. Осторожно провел по лезвию большим пальцем и недоуменно огляделся.
— Что за черт? Я ж его наточил — он как бритва был!
— И что? — спросил Артур, нагибаясь вперед между спинками сидений. Ксюха с Борисом привстали, глядя на Мишку.
— Да то, что вот сейчас крутил-вертел его и по пальцу себя случайно полоснул. Сильно так — а крови нет! Глядите, он… он тупой совсем! Как такое может быть? Я ведь…
Артур пренебрежительно махнул рукой.
— Перепутал, забыл наточить. Стас, мы приехали? Ксения, вставай, пожалуйста, надо вещи брать.
— Да нет же! — протестовал Мишка. — Я его правда наточил! Это моя любимая побрякушка, я его всегда… а теперь он тупой — полностью! Стас! Ты чего на меня вытаращился?
Заглушив мотор и отпустив руль, Стас развернулся на водительском сиденье.
— Ты правда наточил его?
— Да, — кивнул Мишка, слегка испугавшись. — Да, и… А что такое?
— Все ножи, бритвы, топоры, которые нашли в палатке и возле тел погибшей группы Токарева, были тупые, — произнес Стас. — Хотя в таком походе нельзя обойтись без нормально заточенных ножей. И еще писали, что их фонарики полностью раз…
Он вытащил из кармана мобильный телефон. И тут же Ксюха сказала:
— Мой разряжен.
— И мой! — крикнула Яна в изумлении. — Я ведь только утром сняла с зарядки, а его на пять суток…
Стас разглядывал мертвый аппарат на ладони. Артур, Борис, Алена — все смотрели на свои телефоны. В салоне стояла тишина. Снаружи на ветру заскрипела сосна, громче, потом другая. Зашуршало. Хрустнуло. Алена сказала:
— Там что-то движется.
Лицо Мишки обмякло от ужаса. Он уставился сквозь заднее окно, беззвучно разевая рот, не в силах произнести ни слова. Ахнула Яна. Сдавленно выругался Борис. Ксюха схватилась за крестик на шее, а Стас вскочил, выпустив из рук трубку. Яркий, пронизанный солнечными лучами ужас катил на них между сосен. А еще был свет — трепещущий дикий свет, который пришел откуда-то извне.
И тени, узкие, как лезвия ножей, тянущиеся к машине.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДВОЙНОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Пять месяцев спустя.
Москва, Варшавское шоссе, 01.30 ночи
Два черных микроавтобуса «Мицубиси» быстро ехали прочь от Москвы, когда перед задней машиной с грохотом провалился асфальт. Взвизгнули тормоза, но водитель не успел остановиться или отвернуть в сторону — «Мицубиси» влетел в провал. Капот смялся, багажник задрало к небу от машины повалил дым.
И тут же из первого автобуса донеслись три выстрела. Он вильнул, едва не перевернулся, наскочив на бордюр, и вылетел на пустырь у дороги. Колеса взрыли землю, после чего машина врезалась в неработающий фонарь. С хрустом и треском тот накренился, а потом двигатель заглох, и все стихло.
Но ненадолго. В салоне автобуса раздался всполошенный голос:
— Очнись! Надо уходить! Быстрее!
* * *
— Очнись! Надо уходить! Быстрее!
Сначала оба ощутили сильнейшую головную боль. За нею пришли растерянность и непонимание… Где они находятся? Что происходит?
Голос в полутьме настойчиво повторял:
— Вставайте! Сейчас они будут здесь!
Парень и девушка, одетые в свободные серые пижамы наподобие кимоно, лежали на двойной койке-каталке. Над ними склонился санитар в забрызганном кровью белом халате и тряс их. Лицо у него было перекошенное, глаза бегали.
Они находились в машине — вроде «скорой помощи», но просторнее, которая только что куда-то врезалась. На полу валялись два охранника с автоматами, у одного из глазницы торчал скальпель. Посыпавшиеся со стеллажа склянки, бинты и флаконы, лужа крови, осколки… В машине остро пахло лекарствами.
