— Он император, Соня, — уверенно произнёс я. — Его Аура уже сильнее, чем подобие Аур у представителей древних родов. У него всегда будут завистники. И, вероятно, те, кто будут желать ему смерти. Увы, но это факт. И мы не должны прятать его за семью замками от возможной опасности. Наш долг помочь ему справляться с этими опасностями.
Соня повернулась ко мне и кивнула.
— Я знаю, — проговорила она. — Потому и сказала сразу, что со мной всё в порядке.
— Спасибо, что поделилась своими переживаниями, — улыбнулся я ей.
Она улыбнулась в ответ.
Не могу сказать, что я не разделяю чувств Сони относительно произошедшего. Когда в ночь после свадьбы Арвина и Юли мы сражались с мотоциклистом-Гуру, я отчего-то чувствовал, что знаю его. Позже, я размышлял над этим, начинал предполагать что-то совсем уж невероятное... И сильнее убедился в своих догадках после того, как узнал, что отец Филиппа Волкова слег с болезнью и не показывает носа из дома. А ещё, когда мы взяли Москву и наспех переформировывали Дружину Хранителей в ИСБ, мне рассказали о покрытой тайнами Первой Дружине. Дружине, которая практически не взаимодействовала с другими Дружинами. Никто не знал, чем они занимаются, но ходили слухи, что эти Дружинники наиболее приближены к Канцлеру...
И все они исчезли. А их штаб вычищен до блеска.
В общем, вспоминая всё, что тогда говорил мотоциклист-Гуру, я почти был уверен, что он Илларион Маркович Волков. И для этого человека тайная служба Канцлеру стоит выше семейных ценностей. Ведь выдавая себя за обычного Наставника во время скоротечной войны Волковых с Андориными, он едва не потерял сына и наследника.
С подобными людьми-инструментами сложно. Но они заслуживают своей немалой доли уважения.
Мы сели на красивую скамейку перед небольшим фонтанчиком, выполненным в виде пузатого мальчика с перепонками между пальцев и чешуёй по всему телу, напоминающего юного водяного.
— Ну а ты как, муж мой? — отвлекла меня от размышлений Соня. — Он тебе больше ничего не сказал?
— Нет, — я мотнул головой. — Яд мощный. Но своевременное вмешательство Ники и общий восстанавливающий витаминный комплекс от Архуна спасли ему жизнь. Пройдёт какое-то время, прежде чем он придёт в себя. Вот только я сомневаюсь, что он заговорит.
— Ты... планируешь заставить его говорить? — спросила Соня, сев вполоборота и заглянув мне в глаза. Выражение её лица было предельно серьёзным.
Я тяжело вздохнул и задрал голову. Красивое звёздное небо, Форкх его дери...
— Я не могу так поступить с ним, — наконец изрёк я. — В теории, мы можем выпытать у него больше сведений о его организации, но... Сами найдём. Филипп оказался в той ситуации между выбором: предать своего отца и организацию или предать друзей. А ведь на нём ещё долг жизни висит. И он это помнит. Скорее всего, ему дали задание собирать сведения о нас, а если подвернётся возможность устранить кого-нибудь из нас троих... чтобы минимизировать предательство обеих сторон, он выбрал собственную смерть.
Я с силой сжал кулаки и резко встал на ноги. Гнев вновь поднимался в груди. Форкхово дерьмо! Что за глупая шутка богов! Что за жестокость?! Да, люди-инструменты заслуживают своей порции уважения. Но лично мне их жалко. Нельзя так строить отношения с теми, кто идёт за тобой! Это недостойно правителя! Не достойно императора...
Отчасти именно поэтому я никогда не позволю Годунову стать императором.
Спиной я ощутил тепло. Меня крепко обняли сзади.
— Я с тобой полностью согласна и поддерживаю тебя, — прошептала мне на ухо Соня. — Пусть я вроде бы и зла на Филиппа, но он ведь и в самом деле не мог нам навредить.
— Да, — выдохнул я.
И дело даже не только в нашей с Соней скорости реакции. Князь Выборгский поделился с нами своим экспериментальным артефактом. Простеньким, но действенным — он позволяет «натягивать» свой покров на другого человека. Иными словами, Мастерский покров Сони в тот момент прикрывал не только её, но и находящегося на её руках Архея, пока ещё не способного управлять жи́вой.
— И всё же, — продолжила Соня решительно, — Филипп — наш друг. Наверное, я смогу его простить. В отличие от того, кто решил воспользоваться его дружбой с нами, — моя жена уже чуть ли не рычала.
