— Я бы тоже не отказался. — Дирижёр посмотрел на Лауру.
— И я, — кивнула Лаура.
— И я! — подхватил шеф–повар.
— Ты за рулём! — предупредил дирижёр
— Ну и что, вашу мать. — Шеф–повар положил ногу на ногу. — Что я не человек?
— Ты человек. — Дружно рассмеялись девушки с веслом. — Только с маленькой буквы.
— От командора всем привет. Ну-у, успокойся. — Видя, как закипает шеф–повар, политтехнолог дружелюбно похлопал его по плечу. — Давайте выпьем за удачу.
— А чего они нервы мотают? — шеф–повар махнул рюмку с некрасивым гортанным звуком. — Кх–кх–кх, вашу мать.
— Они больше не будут. — Политтехнолог моргнул правым глазом. — Правда?
— Лев Львович, смотрите поле! — девушки с веслом показали пальцем.
— Что за чёрт? — политтехнолог опешил. — Действительно поле.
— А туман куда подевался? — спросил шеф–повар.
— Причём здесь туман. — Дирижёр хлопнул себя по коленке. — Ёлки–то куда делись?! Мы же на месте стояли.
— Мистика какая–то. — Лауру от озноба съёжилась. — Как–то не по себе стало. У–у–у.
— Я, кажется, забыл поставить автобус на ручной тормоз. — Шеф–повар сконфузился. — Оказывается, мы всё время ехали.
— Ну, знаешь, так и до пропасти недалеко! — вспылила Лаура. — Тоже мне водитель экстра–класса.
Фольклористы вышли из автобуса и оказались в середине ржаного поля. Ветер, колыша спелые колосья, в свете выбегающих из облаков солнечных лучей, прогонял волну до самого горизонта. От увиденной глубины наступило безмолвие. Пассажиры, не издавая ни звука, просто стояли и смотрели вдаль, ощущая гордость. Возможно, каждый старался до самых краёв человеческой души наполниться патриотическими чувствами, питая надежду, что великая страна обязательно в них отзовётся и покажет единственный, справедливый путь.
— Красота–то, какая. — Политтехнолог глубоко вздохнул.
— Вот здесь бы дачу построить. — Восхитился шеф–повар. — Грандиозное место.
— Интересно, а река здесь есть? — дирижёр дотронулся до Лауры. — Окунуться бы. Жарко.
— Если есть река. — Политтехнолог посмотрел на шеф–повара. — Значить и рыбаки тоже должны быть.
— Нам бы лодку, — сказали девушки с веслом очередную глупость. — Мы б поплыли.
— Лев Львович! — шеф–повар прошёл вперёд и махал коллегам издали. — Идите сюда!
— Что–то опять ни так. — Политтехнолог позвал коллег за собой. — Пойдём, посмотрим.
Они подошли к шеф–повару, который, опираясь руками, оседлал среднего размера валун, а за его спиной разбегались в разные стороны три одинаковые дороги.
— Три дороги и куда ехать непонятно, — сказал шеф–повар. — На карте обозначена вообще одна дорога.
— Так нужно выбрать одну дорогу и ехать, — сказали девушки с веслом.
— Умные вы наши. Выбрать. — Шеф–повар усмехнулся. — А какую именно дорогу, не знаете? Вот и я не знаю.
— Подождите, — сказала Лаура. — На камне что–то написано.
— Ну–ка слезь. — Попросил шеф–повара дирижёр. — Дай–ка посмотреть. Что за каракули? Это, на каком же языке написано?
— По–моему, это китайский язык, — сказал шеф–повар. — У меня, кажется, в автобусе есть словарь.
— Словарь не понадобиться. — Лаура из любопытства обошла камень с другой стороны. — Здесь написан перевод и нарисована стрелка. — И Лаура прочитала: — Приди к нам и стань маленьким.
— Приди к нам и стань маленьким. — Повторил политтехнолог. — Кто–то приглашает нас в детство. Ну что поедем?
— Поедем, — согласился шеф–повар. — Там наверняка есть бензин, который нам не обходим.
Каменная письменность с таким непонятным китайским призывом взыграла в сердцах путешественников ностальгическими нотками о весёлом детстве. Их головы в очередной раз затуманились. Все старались вспомнить что–то приятное из детства. Мужчины, например, вспомнили родительские ласки, когда их гладили по головке. Пожалуй, только девушки с веслом не хотели туда возвращаться, потому что в детстве, когда они были ещё маленькими девочками, их изнасиловал взрослый дядя. Да и Лауре ничего не вспоминалось, потому что у неё, как нестранно это звучит, не было детства.
