– А зубастой – поздно, – не успокаивался Кирилл.
– Ты говорил, там секретарша еще была? – подкинул предложение Костик.
– Во-во, самое оно, – обрадовался дед. – Не медли. Иди завоевывать. А я чего-то устал с вами. Замучили: «присоветуй, да присоветуй». А я вам не оправочное бюро. И мозги у меня не казенные.
Дед еще чего-то бормотал, но Комаровы его не слушали. Они смотрели, как тот привычно и довольно ловко для своего возраста карабкался на печь и пытались сдержать смех. Братья Комаровы были деликатные ребята.
Чего нельзя было сказать о коренных жителях Но-Пасарана. Несмотря на то, что обычно все новости в совхозе распространялись с неимоверной скоростью, слухи о том, что волосы участкового для снятия порчи уже добыты, как-то притормозили. С Митропией все понятно: она никак не могла решить, за какую цену выставить на аукцион комок жевательной резинки с клочком волос, а вот почему затаились другие, было непонятно. Может, желали объявить о своем триумфе при как можно большем скоплении народа, может, решили приберечь столь ценные трофеи для себя, может еще по каким причинам.
Более того – одна плохая на уши старушенция не так услышала клич о добыче волос и принялась рьяно убеждать народ, что волосы нужны не самого Комарова, а замечательного козла его, Мухтара.
Нет, чтобы явиться к Пензяку и спросить точно – но-пасаранцы не могли себе позволить поступить так пошло и примитивно – они решили надрать и тех, и этих, а уж Пензяк пусть разбирается, какие ему пригоднее.
И ни бедный Мухтар, ни несчастный Кирилл еще не подозревали, какая угроза нависла над их волосами, шерстью и психикой.
* * *
На следующее утро зеленка не побледнела, а даже стала еще ярче. И мазни, вроде, прибавилось.
– Я же сказал, трофейная, – глумился на печи дед.
Костя расстроено разглядывал себя в зеркале, но еще больше расстроился Кирилл. Уж он-то рассчитывал, что сегодня они отправятся на поиск анонимщика вдвоем. Уж больно неуютно ему было вчера ходить по Но-Пасарану под прицелом алчных охотников за волосами.
– Может, правда какой день вчера был? – пытался успокоить его Костик, – у них тут что ни день – то приметы всякие. Одно делать нельзя, другое – необходимо. Но ты не дрейфь. Обычно на всякие приметы только один день отводится. Так что сегодня у тебя волосы дергать не будут.
– Сегодня только за уши потаскают, – схохмил с печи дед.
– Тяпун тебе на язык! – немного струхнул Кирилл.
– Сегодня иди на почту, – подсказал ему Костик, – народу там обычно мало, а образцы почерка чуть ли не всей деревни есть. Забьешься в уголок, никто тебя не тронет.
– Да не боюсь я твоих но-пасаранцев! – взорвался наконец Кирилл, – просто не могу же я драться со старухами и детьми! Вот если бы кто равный по силе посмел ко мне прикоснуться – тогда другое дело. И дай мне, в конце концов, свои перчатки! Все равно дома сидишь.
– Сходи к Савской, – спровоцировал его Костя, – наверняка рукавица у нее.
– Схожу, – опрометчиво пообещал Кирилл, натягивая перчатки брата.
Кирилл так и не понял, что старушка, требовавшая ее немедленного пленения, и была та самая Савская, а Костя не успел рассказать Кириллу, что представляет из себя бывшая актриса Ариадна Федоровна Савская, выбравшая местом своего добровольного изгнания совхоз имени Но-Пасарана.
А представляла она из себя нечто среднее между женой людоеда из сказки про мальчика-с-пальчика и самоуверенной болотной жительницей из «Лягушки-путешественницы».
Когда Мальвинка, единственное создание на свете, которое Савская любила безмерно, принесла в дом свою добычу, хозяйка сначала похвалила ее, потом попыталась отнять, потом, отчаявшись добыть то, что сжимала в зубах ее любимица мирным путем, швырнула прожорливой псине обгрызанный кусочек сыру, который приберегла себе на ленч и, довольная своей находчивостью, поднесла к подслеповатым глазам брошенный любимицей предмет.
– О! Перчатка! – обрадовано воскликнула она. Раззява какой-нибудь потерял. И подкладка ничего, с буковками.
Дело в том, что мама Кирилла и Кости никак не могла избавиться от привычки метить одежду своих сыновей. Косте она ставила синюю метку К.К., а Кириллу – красную. Синяя метка обозначала – Костя Комаров, а красная – Кирилл Комаров. Но Савская, естественно, этого не знала. Как и не догадывалась о существовании самого Кирилла. Зато она прекрасно знала, что в Но-Пасаране нет человека с инициалами
