Уже в первый день он без особых усилий много узнал о новом участковом Но-Пасарана. Отношение к юноше было противоречивым. С одной стороны, местные жители относились к нему немного снисходительно, как относятся к молодому и резвому пополнению в волчьей стае старые опытные волки. С другой, не могли не признать, что за серой шкуркой молодого и резвого волчонка скрывается проницательность, ответственность, острый ум, великодушное и храброе сердце будущего вожака стаи.
Бес остался доволен характером добытой информации. Играть с сильным соперником было гораздо интереснее, чем с размазней и лентяем. Гораздо интереснее.
* * *
– Костя! – ворвался в дом Кирилл, – ты можешь объяснить мне, что происходит, или нет? У меня создалось впечатление, что я не в России, а в Папуа-Новой Гвинее, как минимум. Хорошо еще, что меня не слопали заживо, увернулся.
– А что случилось? – заинтересованно спросил Костя со снохоубежища.
– Чего-чего? Облысел. Кто меня теперь в мужья такого возьмет?
– Ты чего-то путаешь, – засомневался Костик, – с радиацией у нас все нормально, до Семипалатинска как до Китая. Нет, ты явно чего-то путаешь.
– При чем здесь Китай, когда я вообще про папуасов кричу? Что у вас сегодня? Духов день? Вальпургиева ночь? День Нетопыря? Почему у меня волосы выдергивают?
– Волосы выдергивают? – Костя спрыгнул с печи.
– Не повторяй, как будто ничего не понимаешь! Специально с дедом сговорились зеленкой вымазаться, чтобы дома отсидеться, а меня не предупредили. И чего ты вообще на печи делаешь? От людей прячешься?
– Совершенно верно, – еще не понимая толком в чем дело, наслаждался бешенством брата Комаров. – Ходят тут всякие: то Анна Васильевна покушать принесет, то бабулька какая заглянет, то пионеры шефствовать придут – они над всеми одинокими шефствуют, вот я и скрываюсь.
– А чего дверь не запрешь?
– Здесь не принято. Можно, конечно, изнутри крючок набросить, но тогда всем станет ясно, что я дома, и они будут колотить в дверь, пока ее не вышибут. Можно было бы навесить замок снаружи, а потом вернуться через форточку, но я уже пробовал: форточка маленькая, не пролезаю. А тебя правда кто-то за волосы дернул?
– Не кто-то, в все встречные.
– Колдуют, никак, сердешные, – подал свою версию дед.
– Как колдуют? На что? – испугался Кирилл.
– Привораживают, кажись, – после мучительной паузы решил дед. – Глянулся ты кому, вот и привораживают. А может установка какая по селу пошла, чтобы тебя здесь придержать навеки. Кто у тебя волоски-то дергал?
– Вахтерша рыжая, секретарша, еще зубастая такая тетка, Зоя Ивановна и Митропия.
Про Калерию Кирилл не упомянул. В конце-концов, она не дергала у него волосы, а спасала его от жевательной резинки. И вообще, ему почему-то не хотелось обсуждать с кем бы то ни было встречу с этой девушкой. Ему хотелось оставить ее при себе.
– Эхма, угораздило тебя как! – отреагировал тем временем на список невест дед. – Ить что самое страшное-то? Самое страшное то, что супротив заговоров бабских никакой мужской здравый смысл силы не имеет. Хорошо ишо, если какая одна тебя сильнее приворожит. А ежели все равномерно? Что делать-то будешь? А?
– Да вы их видели, приворожительниц этих? – храбрился Кирилл, – на них не то, что запасть трудно, а ночью встретишь – испугаешься.
– А уж это, милок, значения не имеет, как говорится, любовь зла, полюбишь и крокодила, – развел руками Печной. – Приворот он такой, неконвертируемый.
– Как-как? – переспросил Кирилл, еще не привыкший к заковыристым словечкам деда.
– Ну это в смысле, когда никто ничего супротив него поделать не могет. То есть живет этот приворот, как хочет и никто ему не указ.
– Неконтролируемый, – догадался Костик.
– Это ты неконтролируемый, а приворот – как я в первый раз сказал, – не повернул головы в его сторону дед. – Так вот, чего я присоветовать хотел. Пока не поздно, выбери из них ту, что покраше и незлобливее, и просватай. Может, успеешь до того, как они приворот зачнут и отстанут.
– Из кого же выбирать-то? – расстроился Кирилл, – между зубастой и Митропией?
– Робенка и не думай, – строго пригрозил дед, – рано ишо Митропии.
